Отрывок из повести "Софья и Кристина"
Девушка любила совместные ужины. Никаких спешных посиделок за узким кухонным столиком. По желанию Софьи Павловны, она накрывала стол на две персоны в гостиной, подавала свежий салат, рыбу, фрукты, сок, обязательно графинчик дорогого вина для хозяйки и крепкий ароматный чай для себя. Под приглушённый свет настенного бра велись неспешные беседы, на разные темы...
- Знаешь как я стала балериной? - обычно разговор начинала Софья Павловна, - ведь в эту профессию никто не приходит осознанно, здесь всё решают родители. С раннего детства ты погружаешься в мир музыки и танца. Каждодневные многочасовые упражнения у станка, постепенно эти занятия входят в привычку, так затягивают, что становятся неотъемлемой частью твоего детства. Это как ходить в школу, делать уроки - просто твоя обязанность. А настоящий восторг я испытала, когда впервые оказалась на сцене Михайловского театра. После отбора, нескольких девочек ввели в спектакль "Щелкунчик". Танцуя на репетициях в кардебалете, в глубине сцены под замечательную музыку Чайковского, наши детские взгляды были прикованы к солистам. Мы ловили каждое их движение, следили за техникой исполнения очередного па и внимали музыке.
- Мне тоже запомнилась поездка в Питер всем классом и посещение именно этого спектакля, - улыбнулась своим воспоминаниям Кристина, - помню первый восторг, когда под первые аккорды открылась тяжёлая кулиса и в углу освещённой сцены мы увидели нарядную большую ёлку.
- Охотно верю, я бы всем родителям рекомендовала хоть раз сводить своих детей на "Щелкунчик". Так вот, - продолжала Софья Павловна, - после первой же репетиции я возбуждённая и раскрасневшаяся ворвалась в машину к отцу и стала делиться впечатлениями. Он в ответ только улыбался. А дома я спросила его, как ему пришла в голову мысль отдать свою единственную дочь именно в балет? Отец тогда удобно уселся в своём любимом кресле и начал издалека:
- Ты уже достаточно взрослая, думаю поймёшь всё правильно. Я тебе рассказывал о том, что дед твой, мой отец, погиб в самом начале войны. Но не рассказывал, что пришлось пережить моей матери. Сам я был слишком мал и не помню, но с её слов, мы чудом выжили в блокадном Ленинграде, не успев эвакуироваться. В сентябре Ленинград начали бомбить и обстреливать из дальнобойных орудий. Мама, твоя бабушка, была математиком, она верила в теорию "ничтожно малого шанса" гибели при бомбёжке и по сирене воздушной тревоги мы не спускались со своего четвёртого этажа, экономя силы, которые с каждым днём таяли...Начиналась долгая зима. Быт блокадного Ленинграда становился всё тяжелее. Мама рассказывала, как доставала воду из проруби на Неве. Обессиленная, поднимала ведро с водой, спотыкалась, вода разливалась... Она брела к дому, обходя замёрзшие трупы, не было никакой жалости, не было вообще никаких чувств, надо было ещё донести воду на четвёртый этаж, где укутанный в одеяльце ждал я. От холода и голода уже не плакал. Только перед своей смертью рассказала, как в ту зиму постоянно произносила про себя непослушными губами молитву Пресвятой Богородице. Она помогала отгонять ужасные мысли о голодной мучительной смерти. А ведь были случаи поедания своих младенцев...
После небольшой паузы, Софья Павловна встала, подошла к книжной полке, достала небольшую книжечку кирпичного цвета и повернулась в сторону Карины.
- Тут на днях мой знакомый из Латвии прислал "Рижский альманах", в нём была закладка, я буквально "споткнулась" об это стихотворение Игоря Трохачевского:
Ешьте меня жадно,
Ешьте резво - без ножика,
Тельце моё принимая
За постороннего ёжика.
Сознания свет не включился.
Я - сладкое мясо Вам!
БеГлая ночь на второе...
И хлеб - сто двадцать пять грамм.
Полгода прожил я на свете...
На улице Тракторной, вот...
Сами вы людоеды...
Блокадники - мой народ...
- Или ещё вот - четверостишие:
Народ и младенца бросили.
Голодный чужой Ленинград.
А нынче повсюду склады
Бадаевские горят.
Софья Павловна попросила принести ей плед из спальни, её знобило. Кристина вскипятила чайник и налила ей большую кружку горячего чая. Поблагодарив и положив книгу на стол, женщина продолжила:
- Так вот, мой отец, сколько я его помню, всегда много и с аппетитом ел. А когда женился, особенно когда узнал, что мама беременна мной, всё пытался её накормить чем-то вкусненьким, питательным. Мои родители стали грузными, а как известно ожирение вредит здоровью. Отец до последних дней страдал одышкой и сердечной недостаточностью. А мама после моих родов вскоре умерла. Но перед смертью взяла с отца обещание, что во имя любви к ней и единственной дочери, никогда не будет меня раскармливать и когда подросту, отдаст меня в балетную школу, чтобы я росла стройной, красивой и здоровой. Отец обещание сдержал.