А здесь не то, что бенефис –
а настоящий гвоздь сезона!
Зрители требуют на бис:
«Мёртвые души», «Ревизора»!
Не утихает гулкий зал.
Как сельди в бочке, неудобно.
Но экзекуций час настал,
И упустить – смерти подобно!
И только прозвучал форшлаг,
и занавес едва качнулся,
с портала пал к ногам аншлаг –
на сцену первый ряд рванулся.
За ним второй и ой-ей-ёй!
На сцене не было уж места:
пощупать призраки живьём,
и из какого они теста….
А в зал брататься понеслись
щенки Ноздрёва и борзые….
Тут и безвольные зажглись –
хоть и щенки, да впору злые!
А следом подавив конфуз,
что он средь зрителей царевич,
и сбросив тяжкой славы груз –
шлёпал ступнями Собакевич!
И разрывалась вдрызг толпа,
и от автографов немела.
И не одна в тот миг душа,
к галёрке в стонах отлетела!
А там своя куча мала,
согласно купленных билетов.
Да разве главное цена –
любителям крутых сюжетов?
И злость зато, что не у дел
и, что в карманах не так густо -
в зал для закваски полетел –
ядрёный залп кислой капусты!
И распалившись до основ,
так радовались очной встрече,
что не слыхали даже слов:
«- Настал час выхода предтечи!»
И он явился: ревизор –
во всей регалии величий!
И первым взошёл на ковёр,
обезумевший, городничий….
Затем и Ляпкин-Тяпкин пал,
не так помпезно и без шику.
А зал вслед эхом повторял:
«- Подать сюда-ка Землянику!»
«- А Хлопова, а Шпекина,
и Держиморду – во холера!»
«- Пошлёпкина!» - горло драла
и жена унтер-офицера.
И только Добчинский пропал.
Ну, как сороку ветром, сдуло!
А Бобчинский нуждою пал –
вновь на селёдку потянуло!..
Помещики – те по домам!
И не перчили особо.
Забились по своим углам,
и смотрят на проезжих в оба.
И лишь Коробочка ворчит:
«- Невелика честь обойдутся!»
И Плюшкин кучу ворошит:
Авось, покойники найдутся?..
P.S.
И на проспекте Невском тишь,
а на Гороховой нервозно.
Вместо квартплаты снова шиш –
жилец показывал курьёзно.
Опять в бегах! Эх, свет не мил!
«- Что делать?» - вечно под вопросом!
И Гоголь хитро укатил,
оставив всех нас с длинным носом!