Небо сыплет цветными снежинками, как цитатами.
У неба высокий сердито-серый, голубоватый лоб.
Смерть и рождение вдруг поменялись датами.
Новый день начинается, как озноб.
Деревья на солнце любуются листьями, как ладонями,
Рассмотрев на иссохшей руке предсказание февраля.
Неграмотный ветер зубрит свое первое до-ре-ми,
Но новорожденный кричит неизменно на ноте ля.
И судьбу никому не дано выбирать, словно песнь неспетую,
И кому-то поможет в беде Иисус, а кому-то – жид.
Не хотят умирать молодыми, все хотели родиться поэтами.
Только им суждено умереть, чтобы жить.
Закрывается небом – холодными, влажными веками –
Уставший смотреть не моргая, краснеющий солнечный глаз.
Обжигаются светом хрусталики - тают, стекают реками.
Тогда ты считаешь овец, засыпая на счете «раз».
Луна обливается тучами, как слезами, и
Снится, что кто-то стучит тебе в дверь: отвори, отвори!
В кадре на синем небесном экране все замерло.
И стала во сне я «поющей под снегом», твоей Госпожой Говори.
В тишине предпоследнего вздоха спустя рукава я
Ищу новый космос; мой пафос так груб, нарочит.
В составе химической формулы времени музыка – роковая:
Она существует, пока звучит.
26.12.11.