И чудный вечер под конец
исчез под черным покрывалом.
Прочавкав четкостью колец,
он стушевался дымом алым.
И чутко скользко по губам,
таким отчаянно желанным,
тот дым, как к странным берегам,
плыл скатерти бельмом печальным.
Когда потеют кисти рук
и стуки слева глушат уши,
ты словно от удара стух
боксера по боксерской груше.
И камнем лежа на лопатках
ты истерично ищешь объяснений.
И бьются мысли друг об друга
как в припадках.
Негрустною тоской уничтожая время.