Он улыбается, себя преподносит, как шрам на щеке у Бога,
Больше всего он боится не быть смешным, а выглядеть убого,
Пасть не на поле битвы, а на кушетке, под капельницей и крестом,
Впрочем, все так и будет. Потом.
Ну а сейчас ему десять, мальчик-почти-картинка,
"Мама, ты посмотри, какая на мне снежинка...
Была." Маме скоро сорок, у мамы второй роман,
Ей не до сына, лишь бы с работы да на диван,
Лишь бы молчал почаще этот козлиный сын,
Лишь бы сердце его не тикало, как часы,
Лишь бы...
Ему было двадцать, когда он впервые узнал, что вся жизнь - игра,
Что однажды придется уйти и из дома, и со двора,
Что давно уже выросла детвора, с кем играл вчера.
Мать крутила банки, романы. По вечерам пила,
"Что бы не видела тебя больше, зачем только родила,
Лучше б убила."
В его двадцать семь или тридцать мать подкосил инсульт,
"Так и подохла, сука, не выпустив из рук пульт"-,
Скажет жене, а сам все никак не выберет, слезы в нем или смех:
Маленький мальчик берет его за руку "Папа, смотри - там снег!"