Я рою сам в себе глубокую траншею, копаю, словно раб с утра и до утра,
до жилки золотой выискиваю веру, но здорово вредит упрямая хандра.
Закрою лишь глаза, опять ворвались в душу прошедшего бедлам и будущего боль,
не в силах одолеть усталого копушу, заставить разобрать чужую антресоль.
Гулял себе, гулял, всё сорок, сорок, сорок, а нынче шестьдесят присело у ворот,
и начали слова вдруг превращаться в cоли, так хочется послать, но видно не резон.
Всё плавно, всё бежит, сменяется, как месяц, так хочется взглянуть в судьбы водоворот,
сорваться и упасть со всех неверных лестниц, и да поможет Бог, а может даже чёрт.
Пытаюсь оценить пропущенное время, что было кое как, а что сложилось в цепь,
туман, сплошной туман и потираю темя, не тундра, не тайга, сплошная лесостепь.
Проснулся, Новый Год, ещё один до кучи, и даже коньячок на подвиг не зовёт,
сижу, как злой ямщик, раскрашенный щелкунчик, а вроде раньше был смешливый звездочёт.
И снова за рытьё, полночное копанье, надежда утащить на берег пару слов,
но дудочка молчит, и не клюёт мечтанье, забылся наяву усталый крысолов.
В окне лишь серый свет, не снег, не тащит солнце с собою поиграть в весёлую игру,
ведёт за горизонт ненужного чухонца, двенадцатый на счёт, гуляет по двору.