ЧастьII
СТИХИ
Стихи Виктора поразительно отличались от всего, что я читала ранее. Он как будто вышел из серебряного века. У меня валялись какие-то сборнички советских поэтов, не вызывающие интереса. Их не хотелось читать – они не затрагивали душу. И вдруг, открыв книгу Виктора «Король Лир», я очутилась в волшебном мире его поэзии. Это было потрясающе интересно, как интересны Цветаева, Мандельштам и весь серебряный век. Сказочная, образная, нежная и страстная любовная лирика:
«В ночи поющей вьюги
Распластаны смычки,
Красавица-подруга
И тёмные зрачки:
Смычки – те за оконной
За рамой во всю прыть;
Подруга – та, что склонна
Теперь меня любить –
Та рядом, на постели;
Зрачки её – манят…
Обиды – улетели…
А вьюги – всё летят».
Или это:
«О женских ног волнующий изгиб!
Капрон колготок на белёсой простыни!
Не будет их – …ты знаешь, я погиб.
А будет их не счесть, – как в синей роздыми
Лукавых звёзд – вот столько будет ног – …
О чёрт, мне мало. Всё равно мне мало.
Нужны ещё твои… Чтобы я мог
Их целовать, откинув одеяло».
Тонкая, прозрачная, одухотворённая лирика Виктора:
«…Шатко, валко ли – прочь воскресенье ушло,
В календарном листке запоздало краснея.
Осыпаются клёны устало в аллеи
И камею луны желтизной обожгло».
«… Я хочу белоснежья и брошенной наземь зимы, –
Словно белая шкура убитого пулей медведя:
Чтоб с бураном, как с дедом, на левую ногу хромым,
Вечера согревать золотой самоварною медью».
Но особенно близки мне бунтарские, мятежные, срывающиеся от отчаяния на крик, строки гражданской лирики Галина-Архангельского.Галин-Архангельский – это голос и своего, и моего поколений (а разница между нами – 9лет). Он из поколения детей застоя, поэтов, диссидентов, которые не могли произнести вслух ни одного слова. В Совдепии настоящая поэзия была под запретом – что Серебряный век, что современники. Мало того, вольнодумные стихи считались преступлением. Поэта могли объявить сумасшедшим, посадить в тюрьму, сделать с ним всё, что угодно. Вся его вина состояла лишь в том, что он писал стихи. Хорошо, если поэта окружали близкие люди, которые хотя бы понимали его значение и его судьбу. Тогда он мог рассчитывать хотя бы на поддержку и на добрую память о себе. На то, что его стихи опубликуют когда-нибудь после смерти. Но многие поэты погибали в одиночку, оклеветанные и опозоренные. Рукописи уничтожались бесследно, и это одно из самых страшных преступлений советской власти.Меня поразило стихотворение Галина-Архангельского «Смутьяны» - о судьбе поколения, сгинувшего в советские годы.
Смутьяны
…Мы уходим, увы: постепенно, помалу, до срока;
Зачеркнув кто когда роковой наступивший свой день.
Но надменно стоит у немого Отчизны порога
Наша страшная ТЕНЬ: Убиенной Поэзии Тень.
Мы уходим долой, неприметно меж тем совершая,
Что начертано нам совершить на коротком пути.
Мы – спешим говорить, липкий пластырь со рта отдирая:
Пока бьётся ещё недостреленный голос в груди.
Недодушенный сном холодов карцеров и бараков,
Избежавший лихих цензоров и зараз ТБЦ…
Мы – уходим ДОЛОЙ под Проклятия пламенным знаком:
С белизной мертвеца на безжизненной маске-лице.
Кто куда и кто как: неприметно – и в мареве лести;
Кто в петлю, кто под нож, кто в звенящий металл катастроф,
Кто под пулю – а кто просто найден под утро в подъезде,
Кровью залив блокнот недописанных слипшихся строф…
Мы уходим. О, вы! Наберитесь немного терпенья!
Скоро ВСЕ мы уйдём, обнажив наши души до дна –
И последний из нас Уходящей Поэзии Тенью
Тело бросит в пролёт холодеющей бездны окна…
Потерпите чуть-чуть. Скоро некому будет ни спорить,
Ни заставить скрести вашу Совесть по сердцу когтём:
Скоро ВСЕ МЫ уйдём под прилежный туристский топорик…
Потерпите чуть-чуть. Скоро – все мы, Смутьяны, уйдём.
Виктор увлекался историей, часами просиживал над редкими книгами о дореволюционной России, великолепно знал историю Ростова-на-Дону, был лично знаком с праправнучкой знаменитого купца Парамонова – Натальей Федоровской, проживавшей тогда в Париже. Федоровская высоко ценила творчество Галина-Архангельского и помогала издавать его книги.
Из стихотворения «Обжорный ряд»:
«А Столетья – шажок да стежок за шажком –
Всё бегут изворотливо лживо:
Как вдова, что сафьянным (ахти-ии!) сапожком
Вышивает за строем служивых…
«Смута» – пьяненький в розвальни словно купец
(до крови лошадей исстегает).
А Стрелец на колу – всему делу венец:
Как в Обжорном ряду расстегаи…».
Виктор откликался на события, происходящие в стране:
на лишение гражданства Ирины Ратушинской, на разгром опального «Метрополя», на события в Афганистане, а потом и в Чечне.
Большое количество стихов написано им о своей собственной судьбе диссидента, лагерника, опального поэта. Так, в стихотворении «Прожекторная страна» он пишет:
«Влево, вправо – побег!» Эй, Конвой!!!
Бей прицельно, жестоко!
…Ах, как нам хорошо в СПЕЦ. ПРОЖЕКТОРНОЙ нашей стране:
Где прожекты одни – да прожекторный луч над «колючкой», –
Над сибирской тайгой и болотами чёрной Перми…
Где успешно гноят «отщепенцев» позорную кучку:
Что когда-то давно были РОДИНЫ нашей детьми…».
Поэзия Виктора – это огромный, необъятный мир его души. Понять и оценить его стихи можно только, вчитываясь в каждую строчку, наслаждаясь великолепными образами, или сопереживая отчаянию и правде. Пусть мои воспоминания станут скромным вкладом в открытие этого мира, что непременно когда-нибудь наступит. Ибо должна же восторжествовать справедливость. Хочу закончить эту статью словами Виктора:
«Настанет день, когда меня не станет.
Но вас, ко мне глухих
Сегодня –
завтра
век твердить заставит
Мои стихи».