Да, ночи все длинней, стихи наивней.
И дикий виноград сгорает от стыда,
подслушав невпопад оброненное "да"
в рыданиях последних теплых ливней,
томится от запретности желаний,
ладонью краснопалой трепетно щеки
коснется и молчит. И как-то по-мужски
холодным каплям подставляет грани.
Бесстыжий ветер, вновь презрев приличья,
бьет шквалом по лицу до слез, до вспухших губ,
рвет волосы, шальной, опять ревнив и груб,
но скрыть любовь за наглостью мужичьей
не в силах. Я пойму. И эту осень
поведаю тебе на ухо горячо,
не сдерживая слез и стонов. И в плечо
твое уткнусь, уснув с рассветом поздним.