Понтий Пилат (поэма)
Недавно приснился мне странный курьез,
Потоками крови пота и слез
Облилась неведомая мне земля
И был в том краю прокуратором я.
Пророческий сон – так о нем говорят,
Во сне меня звали все Понтий Пилат.
Во сне проклинал я чужие места,
Во сне мне на суд приводили Христа.
Причиной ареста был подлый донос,
И вот привели мне Его на допрос.
Я видел и знал всю нелепость суда,
Но цикл обвинений - большая беда.
Его я напрасно пытался спасти.
Ему предначертано крест свой нести.
Голгофа Его, как преступника, ждет.
Спасения нет. Он сегодня умрет.
В стране той на Пасху был добрый закон:
Один из осужденных будет спасен.
От мук Иисуса избавить есть шанс,
Решайся, народ, мною отдан приказ.
Есть два варианта, но лишь одного
Помиловать можно, спасите ж Его.
Варавва преступник от лба и до пят,
Так пусть же Варавва и будет распят.
Варавва немало вам горя принес.
А в чем виноват перед вами Христос?
Я знаю, что Ирод решил, и не зря,
Иисуса распять, но решенье царя,
На Пасху народ может сам отменить,
Убейте ж Варавву - Христос будет жить.
Но гневом и злобой дышала толпа,
Шагая во след по Христовым стопам.
Кричали: «Распять Иисуса, казнить
Уж если прощать, то Варавву простить...»
И вот на Голгофу Он крест свой несет,
Последнее слово сказал: Ты, народ.
Иудино племя, вот ваш приговор.
Христос обречен, а помилован вор.
Я в Бога не верил – отец атеист.
Я думал, что Он – это хитрый артист:
Рисовка – весь суд, казнь – шальная игра.
Но это позволить Он мог лишь вчера.
Игра ли торчащие гвозди из рук,
Отказ от питья и спасенья от мук?
Такую игру мне никак не понять.
С креста палачей невозможно прощать,
А Он ведь прощал и висел на кресте
И солнечный свет озарял в высоте,
В размахе двух крыл, человеческий лик.
Я им восхищался - чего Он достиг!
Христос не молил, не кричал, не стонал,
Как-будто великую тайну познал,
И в сумерках черных последней ночи
Дрожали от страха Его палачи.
Вот прорастают корни у креста,
Голгофа лобной костью треснет.
Не жди распятого Христа,
Он был убит и не воскреснет.
Вы, – мир, исчезнувший вночи,
Вы, ненасытные утробы,
Предатели и палачи,
Не стойте у святого гроба.
Мария, слезы зря не лей
На телом и над гробом Сына,
Ты кровь Его с вином не пей,
Потомок первого раввина.
Не стой, презренная толпа,
У гроба в трауре примерном.
Его последняя тропа
Уж, поросла тропой и терном.
Но если вдруг воскреснет Он,
Вы все распять Его по новой
Спешите, чтоб услышать стон,
Ему одев венец терновый.
Спаситель навсегла ушел,
Не жди, Мария, больше Сына,
Напрасно рвется всей душой
К Нему святая Маглалмна.
Но корни все же проросли,
Со звуком треснула Голгофа,
И в назиданье всей Земли
Раздался голос Саваофа.
Покинул страну я, оставил свой пост,
Но каждую ночь за окном вижу мост,
Сияющий светом от звезд и луны.
За ним вижу крест той далекой страны.
И память меня, как волчица, грызет.
От кары и Понтий Пилат не уйдет.
О, как мне забыть то, что я не забыл!
Греха за мной нет, я ведь руки умыл!
Как жизни никчемной печальный итог:
Виновен! Но в чем? Ничего я не мог!
Да, совесть моя пред Тобою чиста -
Не я, а другие распяли Христа. так
К Венере я с горя молитву вознес.
Земля застонала от крови и слез.
Ведь я под звездою Авроры рожден,
Я лишь прокуратор и бог мой - закон.
Я бога иного не свете не знал,
Быть может, я в этом себя потерял.
Скажи, неужели я так виноват?
Ведь я человек, хоть и Понтий Пилат.
Мне тоже знакомы и радость и боль,
Но словно на рану насыпана соль,
Во мне, как кинжал, как стрела, как копье,
Предсмертный Твой взгляд и распятье Твое.
Как кровь, для меня багровеет закат
И ранние звезды на небе горят,
Как будто на плечи навален гранит, -
Твой крест навсегда надо мною стоит.
Мне солнце не светит и свет мне постыл,
Лишь в том виноват я, что руки умыл.