Когда старший ушел, я остался сидеть на дне.
Мертвое небо над головой моей
билось, как сердце, корчилось и гнило,
но мне было еще тепло.
Старший брат говорил, что это меня убьет.
«Оставайся со мной, что ты делаешь, идиот,
я тебя излечу, я справлюсь с любой бедой».
Старший брат от тревог-волнений совсем седой,
сила бьется в глазах его, хрупкая, как хрусталь.
Мне его не жаль.
У меня в коже смерть, и она чадит.
Она уголь и антрацит.
Она требует жертв, она жалит, жжет,
она точно меня убьет.
Я учился жить с ней бок о бок, но,
понимаешь, брат, она как вино.
Все давно понятно и решено,
я давно ее жадно пью.
Пока ты учился стрелять и петь,
а отец пытался не постареть,
я носил под кожей чужую смерть,
и теперь мне известно, чью.
Она так ждала тебя, старший брат,
она так желала тебя прибрать,
в ее взгляде жар, а шаги легки…
Убегай.
Убегай.
Беги.
В этом теле мало меня теперь,
она в каждой жилке скулит, как зверь.
Она ждет, когда я умру. Внутри
закипает. Дымит. Горит.
По ночам совсем не могу уснуть,
твоя смерть ложится ко мне на грудь,
говорит о свете в конце пути.
Жди ее. Терпеливо жди.