Время безжалостно убегало, все перепуталось, гармония была нарушена. Даже зима из гордой, неприступной, статной ледяной красавицы, рассыпающей по полям, городам и селам белоснежный величественный покой, превратилась в пышнотелую, расплывающуюся, розовощекую барыньку, беспрестанно пьющую чай и, разгорячась и краснея, как самовар, басившую: «Уффф…Жааарко…Уффф…» И от этого знойного «жааар - ко» чернел снег, воздух наполнялся паром, который, остывая, проливался на землю дождем с небесного блюдца.
После двух недель солнца, ласкового моря, свежего бриза, неизбывной каждодневной радости городской декабрь встречал хлюпающими под ногами буднями, низким рыхлым небом и забытыми уже было газовыми атаками современного мегаполиса.
Уже не первый день голова болела так, что хотелось от нее избавиться, не задумываясь о последствиях, было ощущение, что в макушку вбит гвоздь, и вокруг него вращается какая-то новая галактика, в разных областях которой время от времени происходят революционные всплески. От внутричерепных политических неурядиц все ныло, доставляя массу неудобств в виде рассеянности, повышенной утомляемости и раздраженности. Уже исчезли фантастические видения – остатки отпуска, уничтоженные ненасытным зверем «работа». В сознании Олени не всплывали больше перед сном тени голубых слонов, подставляющие свои широкие спины маленьким человечкам, раскидистые ели, подвешенные вниз макушками, не светились скатывающимися с них золотыми и красными шарами и не превращались в тропические пальмы, которые, теряя свои ветви, наполняли мир парящими и светящимися перьями неведомых птиц. Всего этого Оленя уже не видела, она снова превратилась в робота, стоило только вернуться в зомбозону, как сразу же пришлось с головой окунуться в рутину цифр, расчетов, отчетов, бланков, нелепых формальностей и ежедневной головной боли. Сны становились тревожными, беспокойство в душе Олени нарастало. В такие минуты хорошо бы остановиться в несущемся потоке и, не обращая внимания на летящих мимо и негодующих сограждан, оглядеться, прислушаться к душе-ребенку, понять причину внутреннего плача, чтобы успеть что-то изменить, но жестокое слово «надо» и жужжащее веретено быта – еще, скорей, еще, еще - цепко держит тебя своими лапками. Все, что Оленя могла, это мысленно разговаривать с Хмуром, хотя она понимала, что все дальше отходит от двери в тот волшебный мир, который чудесным образом возник и впустил их, подарил сказку, благодаря которой, Оленя и Хмур жили вот уже шесть месяцев, словно на им одним известном острове. Она чувствовала, что связь между ними все призрачней, что надо хвататься за еще не оборвавшуюся ниточку и держать, и тянуть, надо что-то делать, иначе катастрофа неминуема, но энергии не хватало. Хотелось закрыть глаза и плыть по течению, пока силы не вернутся или не иссякнут вовсе. В эти моменты Оленя часто вспоминала, как однажды Хмур жаловался на то, что смертельно устал, и она представила себе высокие лесистые горы, тихую бухту в окружении этих гор, по воде скользит лодка, на дне лежит Хмур, смотрит в небо и улыбается, вдыхая чистейший воздух, который наполняет его силой, бодростью, энергией, она тогда так хорошо все это представила и поверила в это, словно сама в тот момент находилось в его теле, а ему в реалии стало лучше. Он шутил потом, что она ведунья - лечит его на расстоянии. В отношении себя самой Оленя не могла сейчас ничего придумать, хронические недосыпания и мигрень превратили ее в сомнамбулу, надышавшуюся угарным газом. Она лишь повторяла каждый день, как молитву: «Подожди, прошу, пожалуйста! Потерпи, Хмур! Я здесь, я рядом, я вернусь, только подожди! Я так устала! Подожди, прошу, пожалуйста!»
Но его письма становились все короче, было ощущение, что кто-то ежедневно намеренно отстригает куски предложений с холодной жестокой педантичностью. Оленя отвечала, как могла, понимая, что ее ответы совсем не те, что были раньше, и, может, лучше уж совсем молчать, чем, как солдат, чеканить штампованные сухие фразы, но верила, что хоть какая-то весточка с ее стороны будет бледным солнечным зайчиком на стенах серых зимних будней. Каждое утро она просыпалась с надеждой, что на заветном листе бумаги, который был мистическим мостом, мостом из радуги, как они его называли, проложенным между ними, будет хоть строчка от Хмура, каждое его слово добавляло ей сил, но внутренне она чувствовала, что близок тот день, когда лист будет бел и чист, словно кто-то уже нажал секретную кнопку, запустив обратный отсчет: пять, четыре, три, два, один…НОЛЬ. Шепча: «Подожди, прошу, пожалуйста! Дай мне время!» - Оленя надеялась, что этот страшный ноль не наступит, но внутренне она знала, он неизбежен, потому что их мир существовал для двоих, одному там было не место, и, отдаляясь, она чувствовала себя предательницей, и лишь повторяла: «Дай мне время, пожалуйста, я вернусь...»
Продолжение: Мост из радуги. Часть 2 http://www.stihi.ru/2012/01/08/9735
Мост из радуги. Часть 3 http://www.stihi.ru/2012/01/08/10455
Мост из радуги. Часть 4 http://www.stihi.ru/2012/01/09/1667