Шелли. Освобожденный Прометей-1. 1 - пер. Гюбрис

               
                / пер. – М.Гюбрис, 2006/
                ПРОМЕТЕЙ   ОСВОБОЖДЁННЫЙ
                (  ЛИРИЧЕСКАЯ    ДРАМА )
                АКТ 1

СЦЕНА:  Уключина в льдяных горах Индийского Залива (Indian Cacausus).
Прометей предстаёт прикованным к Вершине. Пантея и Иона сидят подле его стоп.
Время, Ночь. В ходе сцены стаёт день, светает.

Про:
Монарх Богов и Демонов, и Духов,                Monarch of Gods and Demons, and all Spirits               
Един, кто полнит всё мирами во кругах                But one, who throng those bright and rolling worlds
Все-света, кой среди всех существ живых                Which Thou and I alone of living things
Лишь Ты и Я узреть способны! В усилиях                Behold with sleepless eyes! Regard this Earth
Земли рожденны толпы от тебя рабов, -                Made multitudinous with thy slaves, whom thou
И жалуешь к хвальбе и за молитвы сих,                Requitest for knee-worship, prayer, and praise,
За труд, и гекатомбам душ сломленных                And toil, and hecatombs of broken hearts,
Даришь страх жалости в тщете себя.                With fear and self-contempt and barren hopes.   
Тогда, как Я, Твой враг, ослепший                Whilst me, who am thy foe, eyeless in hate,
В горе зла, дарю тебе триумфа                Hast thou made reign and triumph, to thy scorn,
Славу жалку в мести сей и боли.                O’er mine own misery and thy vain revenge.
Три тысячи здесь лет в часах сна хладна                Three thousand years of sleep-unshelted hours,
Терзаем я в мучениях, в зло-рядьи                And moments aye divided by keen pangs
Пыток, долгих что года, чрез слабость,                Till they seemed years, torture and solitude,
Одинокость горьку и презрение.                Scorn and despair, - these are mine empire.
Владыка, есть сие моя империя!                More glorious far than that which thou surveyest
И той, кой правишь, - всё ж славнее боле                From thine unenvied throne, O Mighty God!
Пред и твоим завидным троном, Бог!                Almighty, had I deigned to share the shame
Ан был, ведь, удостоин чести многой,                Оf thine ill tyranny, and hung not here
Стыд разделить чтоб тирании сей больной,                Nailed to this wall of eagle-baffling mountain,
Я прежде, - не висеть чтоб пригвождённым                Black, wintry, dead, unmeasured; without herb,
К хлад-скале орла, необозримой:                Insect, or beast, or shape, or sound of life.
Тёмной, образа там вне, и звука жизни.                Ah, me! alas, pain, pain ever, for ever!
Но вновь по мне: Ах, боль опять, боль снова!

Вне шанса пауз, вне надежд. Терплю ж еще.                No change, no pause, no hope! Yet I endure.      
Землю вопрошаю, - выстояли ль горы этак?                I ask the Earth, have not the mountains felt?
И воззываю к Небу и к Светилу                I ask yon Heaven, the all-beholding Sun,
Зрящу, - аль ослепло? Море в штиль аль в шторм,         Has it not seen? The Sea, in storm or calm,
Все-переменчивую Тень Небес, простерто                Heaven’s ever-changing Shadow, spread below,
Низ, спрошу, - услышны ль мои стоны водам?               Have its deaf waves not heard my agony?
Так и опять: боль прежняя, боль снова!                Ah, me! alas, pain, pain ever, for ever!

Ползущи ледники здесь ранят жалом                The crawling glaciers pierce me with the spears
Копий лунных тех кристаллов; хладом,                Of their moon-freezing crystals, the bright chains
Свето-цепи, в кость вростая, обжигают плоть.                Eat with their burning cold into my bones.
Небесной травли тварь крылатая, устам                Heaven’s winged hound, polluting from thy lips
Твоим послушна, не в своём зле, - клювом                His beak in poison not his own, tears up
Всё ж своим, - терзает сердце; в зле виденном                My heart; and shapeless sights come wondering by,
Ужасны люди, тени, - в царстве мрачном                The ghastly people of the realm of dream,
Будь что, - вкруг глумятся: злым силам,                Mocking me: and the Earthquake-fiends are charged
Сотрясавшим твердь, кровоточить заставить,                To wrench the rivets from my quivering wounds
В содвиженьи скал,  се исты раны:                When the rocks split and close again behind:
Тогда ж, из глуби бездн, взвывая в массе,                While from their loud abysses howling throng
Гении ветров, являя и стремя                The genii of the storm, urging the rage
Гнев бури, град колкий сыплют на меня.                Of whirlwind, and afflict me with keen hail.
Так день пред оком вслед сменяет ночь, -                And yet to me welcome is day and night,
Когда аль иней тает уж под утро                Whether one breaks the hoar frost of the morn,
Серо, - аль как в редких звёздах сходит, точь,                Or starry, dim and slow, the other climbs
К окрашенному даль востоку бледность;                The leaden-colored east; for then they lead
Часы гнетущи день дарит, один кто                The wingless, crawling hours, one among whom –
Среди них – как тёмный Жрец, - здесь жертву хвалит     As some dark Priest hails the reluctant victim –
Нежеланну; - То и тебя раз обратит                Shall drag thee, cruel King, to kiss the blood
Припасть к кровавым стопам, вдавят                From these pale feet, which then might trample thee
Кои в твердь Царя – рабом ж сим не побрезгав.               If they disdained not suh a prostrate slave.
Презрение! Нет! К тебе во мне лишь жалость.                Disdain! Ah no! I pity thee.   What ruin
О, страх руин небесных, как тебе вдруг пасть!                Will hunt thee undefended through the wide Heaven!
Душа расколота до недр террором                How will thy soul, cloven to its depth with terror,
Надвое, сколь страшна станет, что Ад сам!                Gape like a hell within!  I speak in grief,
Скорблю я здесь, не восторгаюсь, - к злому                Not exultation, for I hate no more,
Злость моя прошла как, - грусть просвящает.                As then ere misery made me wise. The curse
Проклятие к Нему, чем жил я, призываю                Once breathed on thee I would recall. Ye Mountains!
Знать вновь. Горы эхогласны, заклинаю                Whose many-voiced Echoes, through the mist
Сквозь ливней муть, кажите гром свой в чарах!               Of cataracts, flang the thunder of that spell!
Глубь-воды стылы, в льда мерцаньях,                Ye icy Springs, stagnant with wrinkling frost,
Чутки к гласу, - во Индийских землях                Which vibrated to hear me, and then crept
Что себя колышат следом! Чист Воздух,                Shuddering through India. Thou serenest Air,
Солнца свет-хожденье где глаз не слепит!                Through which the sun walks burning without beams!
И Ураганы быстры, чрез дикий вид                And ye swift Whirlwinds, who on poised wings
Витая бездн так, на крылах лихих и                Hung mute and moveless o’er yon hushed abyss,
В чувстве вихренном мягки, по отзвуку                As thunder, louder than your own, made rock
Здесь грома, шпиль объявши кругом! Если                The orbed world! If then my words had power,
Сим словам знать силу, коль мне меняться                Though I am changed so that aught evil wish
И от злобства было ко беспамятству                Is dead within; although no memory be
О нём, в душе сокрытом, - пусть отзовётся                Of what is hate, let them not lose it now!
По мне ныне. Гласите о проклятьи том!                What was that curse?  for ye all heard me speak.