Невесомые тают картины
под колесный глухой перестук,
я дремлю и оскомной рутины
жгу стога за верстою версту.
Тридцать первое тоже сгорает
так неспешно-вольготно-легко,
так становится Новым, без края,
год за годом в полях за окном.
По железной волне проплываю,
полагаясь на волю ее:
пусть несет от вороньего грая
и к счастливому мысу прибьет.