Город в пене,
город пленный,
он не убежал.
Только Петр этот Первый,
кажется, устал.
И как ноша
эта лошадь.
Мясо топчет, души пьет,
зато хлопают в ладоши,
если с рыси перейдет.
Лучший житель -
это зритель,
по билету, по местам.
И висит везде в граните,
что из цирка зверь пропал.
И течет Нева,
и течет - туда,
где, наверное, ей будет лучше,
и ее вода, как глаза, темна,
только за руку не отпустишь.
Я на берег,
там, где денег
я со шхуны собирал,
но от кладов и копеек,
лишь остался старый хлам.
За окном белеет воздух,
может - рано, может - поздно,
я и юношей был стар,
мне с рожденья нужен отдых,
потому, что я дышал.
Есть, конечно, и другие,
даже близкие, родные,
и не первый год живут,
но их волосы седые,
их глаза, их губы врут.
Но мы с ними параллельно,
кто-то быстро, кто-то с ленью.
Век прошел, а всё - они,
тень,отброшенная тенью,
эти люди - это сны.
Это точно, этот город,
он испытывает голод.
В чем его не обвинишь.
Но к чему весь этот холод?
Чем ты жертв своих манишь?
Здесь карьера,
как гангрена -
нужно резать, чтобы жить,
и учиться с тем коллегой
на одной ноге ходить.
И еще большое горе -
издевательское море!
Плюнуть надо, чтобы плыть,
ни волны тебе, ни соли,
но приходиться там быть!
Прочь, подальше!
Все, кто младше!
Может, заразиться не успели.
Там живут без серой фальши!
Там живут, как мы уже не смеем...