Брошен по Англии клич королевой, отчаянья полный
Все серебро отдавайте в казну во спасенье сына,
Ричарда, что из неволи не вызволен тяжкой, покуда
Не соберет наш народ подобающий рыцарю выкуп.
В землях имперских застигнут коварным доносом
Он оставался бы пленником в скверне томимым,
Столько годов испытаний, страданий вкушая,
Сколько того пожелает Филипп, сам диавол во плоти.
Вместе с самим Иоанном, презрения только достойным
Август на все, что во власти английской, имеет
Виды, и Ричарда выпустить было бы тяжкой ошибкой,
Словно бы клетку открыть, где некормленный лев содержался.
Взор мой, не Франции бранные земли бесплодно исследуй,
А обратись к той твердыне, где Ричарда чуткое сердце,
В гневе томится, не видя исхода и света,
Взор мой, ты можешь сличить короля и поэта?
Сколько плодов принесла Аквитания, благоухая велико
Жесты великие, лэ о героях и девах их строгих,
Ты, Аквитания, Ричарду вместо глупейшей забавы и злобы
С детства внушила души своей яркие тайны.
Брошен в темницу король, и о том он слагает напевы простые,
Полные горечи, сердце они не оставят ничье равнодушным,
Ричарду родина лишь и друзья оставляют надежду и все же,
Песни его для меня остаются загадкой утраты.
Брошен по Франции клич, хоть и тайный, но ядом истекший
Сам государь, не единожды уж опозоренный в летах,
Снова войну развязал, поддаваясь стремлению править отныне,
Всем, что в глазах его алчных хоть малой, но ценностью славно.
Тихо Филипп паутину плетет из сомнений и страхов народных,
Оклеветав короля, сына Плантагенета во всех прегрешеньях,
Мнимых и верных, оставив его без поддержки и силы в Европе,
В стенах имперского замка томиться, стремящимся воли изведать.
Алиенора же, неутомимая в деле, все множит сокровищ собранье
Высятся горы из ценных церковных потиров, сверкавших во мраке,
Словно бы тысячи чаш из романов про поиск Грааля явились
Встать на защиту, спасти изо всех королевы милейшего сына.
Замки один за другим занимают французы, с согласия Джона,
И Аквитания бедствия терпит, и в будущем раздорами славна -
Земли ее через пару веков станут распрей жестокой английской
Только лишь Пьер Гавестон их владельцем назначится главным.
Не успевает Филипп - королева в пути, нагруженная ценным кортежом,
Не сосчитать всех сокровищ, ввезенных в Империю ею,
Ричард короне недешево стоил отныне, но разве измеришь
Подвигов доблесть и силу в молитвах - всего лишь презренным металлом.
Невероятное зрелище перед глазами вставало народа
Словно вернулся герой, словно не было лет заточенья мрачных,
Ричард с улыбкой прошел мимо них - и настало для Англии славное время,
Битв славославных и Франции лет, унижения полных.
Здесь мой рассказ обрывается, хоть я и полон стремленья
Дальше его продолжать, восхваляя те годы свершений великих,
Взятие замков и возведение новых, прекрасней гораздо.
Я бы писал обо всем, но душа моя полнится скорбью немалой,
Смертью заканчивать Ричарда царство, что брат по перу мой умелый
Стал Oc-et-Non называть, или временем Львиного Сердца,
Не лучше ль оставить немного сомнений лукавых?
И, уподобив Артуру, пустить его в небо как ворона, зная сказаний
Силу целебную, и благо их сглаживать память.
Или не трогать истории, Ричарду гибель от раны решться оставить?
Я бы писал обо всем, но суждений я вам предоставлю стремительный ход -
Тот, кто как Львиное Сердце прожил, ни в веках, ни в сердцах не умрет.