Таманец

Таманец : роман в стихах для юношества /
О. Г. Соляников. — Краснодар: Новация, 2011. – 136 с.
ISBN 978-5-905557-03-3
ББК 84(2Рос=Рус)6
УДК 821.161.1
С60


Роман в стихах, для юношества.
         
                Казакам, приплывшим   
                в  Тамань в 1792 году,
                посвящается.
               
               
     I

Пока в столице Головатый*
На земли грамоты просил,               
Большим желанием объятый,
Полковник Белый не грустил:
Собрал флотилию из лодок
И казаки в короткий срок,
Её готовят не для гонок,
А для похода на восток.

Он рассчитал всё очень просто:
Царица казакам должна
Отдать Таманский полуостров,
Земля та для неё важна.
Наш Головатый всё получит,
Но долго ехать будет к нам.
Мы сделаем всё проще, лучше:
Немного раньше будем там.
Освоившись, пойдём попозже
В край незнакомый, – на восток.
И казаки решили тоже,
Что от похода будет толк.

Известно было, с Головатым
План этот Белый обсудил.
Хотел он, чтоб не виноватым
Судья в кругах столичных был.
В том, что они в Тамань приплыли
Немного раньше, до того,
Как Головатому вручили
Все грамоты, приняв его.

Полсотни лодок канонерских,
Простая яхта, корабли
Военные, при планах дерзких
Отплыть уже давно б могли,
Им если б ветер дул попутный.
А он не хочет дуть никак.
И потому, немного грустный
Степан, потомственный казак.
Красивый, сильный, смелый очень.
К тому же грамотен, умён.
И отвечает между прочим,
За безопасность войска он.
Ему, бесспорно, доверяет
Всё руководство казаков,
А он секреты раскрывает
Всего казачества врагов.
Где нужно, сам друзей заводит.
Ну а доверенным своим,
Среди врагов он тех находит,
Кто в деле пригодится им.

Вот ветер оживился вскоре,
Набрался сил, резвей стал дуть.
Флотилия выходит в море
И начинает трудный путь.

Вдоль берега, конечно, плыли.
Что есть у казаков враги,
Об этом знали, не забыли.
Казачьи лодки берегли
Всей мощью пушечной своей
Две пары крепких кораблей.

Шли покорять морские дали,
С попутным ветром, по волне.
Уверенно все курс держали
К так долго ждавшей их земле.
Когда прошли Крым, корабли
На базы убыли свои.

Флотилия в залив Таманский
Вошла, вдоль берега плывёт,
Жалеют: песен им по-братски
Попутный ветер не поёт.
Ослаб, силёнок стало мало,
Расправить паруса не смог,
Зато волна – накат качала.
В борт левый била: не дай бог!
Гребцы спускают вёсла в воду,
Всем надо дружно приналечь.
А тут в такую непогоду
Корма дала зачем-то течь.
Но воду вычерпали быстро,
А вот при качке боковой
Грести нормально, ровно, чисто
Не получается, хоть вой.
Казак, веслом тяжелым крепко,
По гребню бьёт бегущий вал
И брызгами довольно метко
Полковника слегка обдал.
Сидел тот впереди немного.
– Прости! – казак ему кричит.
Промокший на него не строго
Взглянул и вновь сидит, молчит.
Он, Белый, раньше, до залива,
На лодку с яхты пересел.
Душа, наверное, просила
Быть в гуще всех событий, дел.

А берег справа крутоватый.
Все смотрят, ждут, на нём когда
Появятся деревья, хаты,
Чтоб курс быстрее взять туда.
               
Дельфинам было интересно.
Собралось много поглядеть,
Но между лодок было тесно,
Легко могли веслом задеть.
Сумели быстро разогнаться,
Теперь все впереди плывут.
Смогли и с курсом разобраться.
Гостей всегда в Тамани ждут.
А казаки гребут усердно.
Хотя грести и тяжело,
Уверены все в том наверно,
Что плыть в Тамань им повезло.

И вот полковник видит что-то.
Чтоб лучше разглядеть, он встал.
Она! Тамань! Для поворота,
Чуть подождав, команду дал.
И лодки разом повернулись,
И каждая – к волне кормой,
Разогнались, носами ткнулись
В песок, смешавшийся с камкой*.   

Встречал обрыв высокий хмуро,
Гостей в те давние года,               
Но с любопытством, не понуро
Таманцы, жившие тогда.
А казаки сошли на берег,
Подальше лодки волокут.
Они уже, наверно, верят
В то, что им лучше будет тут.

Все выстроились у обрыва.
Отдать, чтоб уваженья дань,
Вдруг хором крикнули учтиво,
Торжественно: - Ура! Тамань!

Потом пошли наверх спокойно
Рассматривая всё кругом
Им суждено себя достойно,
Представить здесь в краю другом.
.
Встречало мало их народу.
Казачьих несколько семей,
Два старца греческого роду,
Бродячих несколько людей.
Нестарый батюшка весёлый
Крестил приплывших, он ведь рад
Таким серьёзным новосёлам.
Десяток с крепости солдат.
И русские, те, что прижились
Тут, в обстановке непростой,
Умело на земле трудились.
Нужны всем очень: мир, покой.
Черкесы даже здесь бывают.
Прискачут, напугают всех,
Тем, что по хатам постреляют,
И исчезают без помех.

Таманцам это надоело.
Ну а теперь другое дело:
Наступят если дни лихие,
Защитники есть неплохие.

Команду дал на обустройство
Полковник Белый, а Степан
Сам проявляет беспокойство:
Как уберечь казачий стан?
Какая и откуда может
Опасность тут грозить им всем?
Кто их намерен здесь тревожить,
Когда, как сильно и зачем.
С кем отношения тут сложны,
Угрозу станут представлять?
Кто может другом быть надёжным?
Степан всё это должен знать.

Оксана, верная подруга,
Ждёт Головатого, ведь тот
На земли новые от Буга
Казачьи семьи поведёт.
И лишь тогда ей доведётся
Увидеть Стёпу своего.
Ну а пока одной придётся
Скучать всю зиму без него.
Они недавно обвенчались,
Ей двадцать, Стёпе двадцать пять.
И неожиданно расстались.
А тяжело любимых ждать...

Ушло на лодках два отряда
Темрюк и плавни охранять.
Ну а Степану очень надо
О злых черкесах всё узнать.
Ведь говорят о них тут много.
А слухи – то же, что мечты.
По ним нельзя судить другого-
Того, кого не видел ты.

Пошёл к бродячим двум в землянку,
Спросил: – Черкеса, где найти?
Сказали: – Нужно спозаранку
К соседу в хату подойти,
А то уйдёт на виноградник
Ахмед с Полиною - ханум.
У них ведь скоро будет праздник,
Они сорвут большой кавун*.               
– А что за праздник тут кавунный?
О нём я слышу в первый раз.
Он христианский аль аульный?
Такого не было у нас.
– Кавун тут вырос просто чудо,
Когда они его сорвут,
А он потянет больше пуда,
Есть, всех таманцев позовут.
Ну а людей здесь много разных.
Получится всеобщий праздник.
– Полина русская? – Конечно.
За рыбой парнем приезжал,
С ней познакомился сердечно
И из аула к ней сбежал,
Когда женить его пытались
Там на черкешенке своей.
С Полиной в плавнях год ховались,   
Вернулись с сыном в хату к ней.               
Она одна жила девчонкой.
Мать умерла, погиб отец,
Делила горе с собачонкой,
Черкес нашёлся, удалец.
Сейчас, здесь счастливы, похоже.
Растят арбузы, виноград.
Мы помогаем им как можем,
Неплохо нас благодарят.

Степан решил: сходить мне нужно,
К Ахмеду этим вечерком
Мы с ним спокойно, мирно, дружно,
Поговорим о сём, о том.

Ахмед был рад его приходу.
Сказал; готов полезным быть
Чем больше будет здесь народу,
Тем безопасней станет жить.
               
                На ужин пригласили скромный.
Гость этому был очень рад.
Лобан,* кусочками томлённый,
Кавун хороший, виноград.
Ну а потом они сидели
На лавочке у хаты и
Так, как могли и как хотели,
Серьёзный разговор вели.

Степан спросил Ахмеда прямо:
– Вот с казаками почему
Враждуют ваши так упрямо,
По существу, ведут войну?
Скотину дерзко угоняют,
Людей при случае крадут.
Тех, кто постарше, убивают,
А молодых так продадут.
– Народами Кавказа правят
Князья, главы родов, племён.
И им всем власть надолго дарят.
Князь принял власть, а значит он
Держать её покрепче хочет:
«Наш враг за речкой, там, в кустах».
Всем просто головы морочит,
Чтоб в людях зародился страх.
Со страхом же бороться нужно.
А как его в себе убить?
Врага мужчины ищут дружно,
Хотят напасть и победить.
Ещё и турки подстрекают:
«Вас уничтожить всех хотят,
А земли все позабирают».
Абреки чёрное творят.
От казаков, кто пострадает
Из нападавших, сразу тут
Князь шум, тревогу поднимает:
– Смотри, народ, как наших бьют!
Когда же человек запуган,
Им легче управлять, стать другом.
И казаки, бывает, тоже
Творят плохое, разозлясь.
Решить проблему эту может
Тот, кто имеет силу, власть.
Здесь стало жить сейчас опасно.
Спросил: – Надолго вы сюда?
Степан ответил чётко, ясно:
– В Тамань приплыли навсегда.
– Возьмусь я за топор, лопату,
Начну большую строить хату, –
Сказал Ахмед. Степан поднялся
И с ним сердечно попрощался.
А вывод сделал он простой:
Ахмед теперь помощник мой.
         
               
                II
Строительство идёт по плану,
Ведь строить для себя не лень.
А к холодам уже казарму
Поставить надобно. «Курень»
Её казаки называют.
Холостяки в нём жить должны.
А тем, что семьи ожидают,
Всем хаты до зимы нужны.
Но огорчаться есть причина:
Для строек есть одна лишь глина.

А где брать хворост, жерди, брёвна?
Нашли далековато лес.
Туда добрались в полдень ровно,
Вдруг прискакал один черкес
И, выстрелив, умчался быстро.
На следующий день – опять.
Стрелял парнишка норовисто,
Степан решил его поймать.

Ещё два дня тот появлялся,
Стрелял, затем махал «привет».
На третий сильно удивлялся:
Лес есть, а казаков-то нет.
Подъехал ближе и – о чудо! –
Ведь на суку висит ружьё.
Решил: хозяев нет покуда,
Беру, оно теперь моё.
Подъехал, взял, но случай странный:
И на коня, и на него
Уже накинули арканы
И казаки, скорей всего.

Степан стащил его с лошадки,
Отвёл в сторонку, посадил
На пень большой, не очень гладкий
И от петли освободил.
А вот верёвкой обвязали,
И хорошо там, где ремень,
Два казака её держали,
Сев на бревно, а не на пень.
Степан забрал ружьё, кинжал.
Парнишка сильно возражал,
Но в возражениях его,
Никто не понял ничего.

Свалили в ближней чаще леса
Высокий клён и дуб один,
Другим чтоб было в ней не тесно.
Простор деревьями любим.
На три телеги уложили
Все жерди, брёвна и домой,
Боясь набега, поспешили.
Черкеса вёл в Тамань конвой.
Вначале вроде он грозился,
Затем просить, как будто стал
И даже чуть не прослезился.
Но вскоре смолк, видать, устал.

Пришли. Степан спешит к Ахмеду.
Ему, что нужно рассказал.
– Переводи всё по секрету,
Чтоб он тебя совсем не знал.

И вот Степан, черкес на лавке
Сидят у хаты под окном.               
Ахмед, конечно, для затравки
Спросил черкеса: а кто он?
Черкес, услышав речь родную,
Взгляд очень быстро устремил
На занавеску кружевную.
Сказал, зовут его Шамиль.
Но ничего он не заметил
За занавеской нежной той,
Тем более при лунном свете.
Но слышал – голос был мужской.

А вообще Ахмед вёл долго
С ним непонятный разговор.
Степану же сказал немного.
Есть очень важный уговор.
Четверку лошадей на порох,
Шамиль, главы он рода зять,
У них, поскольку порох дорог,
Способен быстро обменять.
И за четвёрку тех, что скачут,
Его пусть к пороху в придачу
По-дружески, само собой,
Отпустят снова в род родной.
Насчёт же доброго соседства
Вопрос решить не может он:
На это князь имеет средства,
Он высшей властью наделён.   

Степан, обдумав всё, черкеса
Решил пока не отпускать
И встречу с братьями у леса,
Как он просил, не назначать.
На белой тряпке тушью ясно,
Нарисовал Тамань, залив.
Ну, а в Тамани не напрасно
Черкеса он изобразил.
А стрелка путь весь показала
Его домой, но он пойдёт
Тогда, когда в Тамань сначала
Четвёрка лошадей придёт.
На тряпке места не хватило
Для целых лошадей, увы.
Нарисовал, но некрасиво
Степан четыре головы.
Черкес сдан под охрану снова,
К седлу привязан план простой,
А лошадь отвязал, готова
Сама отправиться домой.

Ахмед приходит утром рано:
– Арбузы крали, виноград
Сегодня ночью, ваши явно,
Другие украдут навряд.

Доверенные осмотрели
Округу и найти смогли
То место, где арбузы ели.
Туда Степана привели.
Он разобрался, было трое.
Прикрыты корки все травой.
Напрасно прятали, при зное
Вся будет через час сухой.
Чуть дальше в ямке три арбуза
Запрятаны слегка, видать.
Наелись в эту ночь от пуза.
Придут ли эти доедать?

Решил Степан узнать об этом.
Стемнело только, с казаком
Доверенным, как бы секретом,
Сидят за мелким вишняком.
И вот подходят быстро трое,
Арбуз из ямки каждым взят,
Треть срезана. И что такое?
Все сели, ложками едят.
Усердно мякоть выгребают,
Довольны – надо ж, повезло.
Размякшую её глотают,
Плюются косточками зло.

Степан выходит, все вскочили,
А от него бежать нельзя.
Их этому уже учили
И сам он, и его друзья.
– Пошли, – сказал. Как овцы, следом
Все трое те идут за ним.
Застал он их за грешным делом,
И каждый должен быть судим.
Конечно, сотник их накажет.
А как – никто пока не скажет.
Но так, могли, чтоб потужить
И добросовестно служить.

А сотник их казак был рьяный,
На них он крепко осерчал.
Для нужников* больших три ямы   
Заставил рыть их по ночам.               
Ведь в ямах казаки нуждались,
И три арбузника старались.
 
Созрел большой кавун – ведь лето.
Полина обошла дворы.
И ясно, что на праздник этот
Собралось много детворы.
Кавун в мешке приносят двое,
На стол кладут его потом,
Природы чудище такое
Рубили саблей, не ножом.
Затем родители смотрели,
На то, кавун как дети ели.
Так аппетитно, что и малость
Любимым взрослым не досталась.

А перед этим прискакали,
На холмике зажгли костёр
И даже в воздух постреляли
Черкесы люди ближних гор.
Взял Шамиля, повёл к двум братьям.
Ведут четвёрку лошадей.
Подумал: всех не буду брать я.
Возьму коня, что потемней.
А братья старше, жмёт им руки,
Впервые Шамилю пожал.
Затем уж старшим, не без шутки,
За что поймали, рассказал...
На пальцах, жестами сумел он
Двум братьям ясно объяснить:
Шамиль себя вёл слишком смело,
                Стрелял в людей и мог убить.
Взял лошадь тёмную и жестом
Им показал: тех не возьму.
И трое братьев очень честно
Сказали «Тхагапсо»* ему.         

Вновь замахал Степан руками,
Он в гости братьев пригласил.
А конь сердито бил ногами:
Садиться побыстрей просил.
Сел на него, коль мил стал глазу,
Нагнулся, руки всем пожал,
Уздечку отпустил, конь сразу
В Тамань рысцою побежал.

За тем, как руки крепко жали,
Обмен нехитрый шёл пока,
В сторонке стоя, наблюдали
Три верховые казака.
На это лишь один ответ:
Доверия к черкесам нет. 
Не стал коней брать остальных,             
Чтоб порох не давать за них.               

Подходит осень золотая.
Ну а в хозяйственной семье,
Год прошлый, трезво вспоминая,
Уже готовятся к зиме.
А для зимы нужда, какая?
Не протекал родной, чтоб кров,
Кизяк сухой, был у сарая
В поленнице побольше дров.

Ну, с камышом проблемы нету.
Накосишь в плавнях – крышу крой,
Кизяк даётся по рецепту               
Скотом, запасец небольшой.               
Ещё дрова, их заготовка         
Ведётся круглый год почти,
Нужна хорошая сноровка,
Добыть, чтоб пищу для печи.

Лес далеко, но едут, рубят,
Коль есть, то сразу сухостой.
А нет его – так храбро губят
Деревья крепкие с листвой.

Так в сентябре одни рубили,
Черкесы были похитрей.
Застали их врасплох, побили,
Забрали сразу лошадей,
Шесть ружей, топоры, конечно,
К пиле был явный интерес.
И объяснили всем сердечно,
Что их, черкесов этот лес.

Все шестеро пришли к Степану.
«Мы лошадей найти смогли.
Дай нам надёжную охрану,
Подводы заберём свои».
Все к Белому идут, полковник
Сказал: – Людей ты можешь взять.
Переговоров будь сторонник.
Оружие не применять.
Поехали под плач природы –
Шёл дождь. Вот лес в красе своей,
А на опушке три подводы,
При каждой – пара лошадей.

В Тамани лошадей всё ж мало,
И вывод может быть таков:
Черкесам просто жалко стало
Тех безлошадных казаков.

Ноябрь. Ветры стали злее,
Камка вдоль берега лежит.
Устало солнце, плохо греет.
Побольше нужно есть, чтоб жить.
Смеркалось. Псина где-то выла.
Из труб печных шёл вверх дымок.
В тот вечер на краю обрыва
Стоял один голодный волк.
Смотрел он, как в обрыве прячет
Зачем-то, что-то человек,
А вдалеке другой маячит.
Похоже, этот из калек.
Хромает, к ближнему подходит,
А ближний что-то не даёт.
В кармане камень тот находит,
По голове им сильно бьёт.
Свалился ближний, камень в волны
Хромой бросает, что-то взял
И, видимо, собой довольный,
Прочь, торопясь, поковылял.

Так пахнет кровь – дошло до волка.
Он спуск стремглав преодолел,
Впервые в жизни жадно, ловко,
Без страха человека ел.
Насытился, попил из лужи,
Сторонкой обошёл жильё,
Ему теперь никто не нужен.
Он в логово пошёл своё.

А рыбаки то видят утром –         
Объеденный волками труп.
Казак тот, что расстался с Бугом,
Растерзан оказался тут,
Голодной, злобной стаей волчьей,
Считали все, ну а Степан
Труп осмотрел серьёзно, молча,
Сказал потом: – Убит Иван.
В обрыве ямка небольшая,
Хотел он что-то спрятать в ней,
Но не успел, рука чужая
Была коварней и сильней.
Полдня шёл дождь, следы нормально
Сумел сберечь песок сырой.
Иван, как это ни печально,
Привёл кого-то за собой.
Тут следа два, Степану ясно.
Один Ивана след – сюда.
Второй – убийцы, не напрасно
Отсюда он ведёт туда,
Где на обрыв подняться легче.
И след второй-то не простой:
Мужик корявый – искалечен.
А тут в округе есть такой?
Все заявили сразу: «Нету».
Но подошёл старик седой,
Сказал Степану по секрету:
Тут атаман был, он кривой.
Их шестеро сбежало с Дона,
Они разбойничали там.
Походка одного знакома,
Он вроде главный – атаман.
Они все на конце обрыва
У моря Чёрного живут.
В залив там вся заходит рыба.
То место звать Гадючий кут.   

Степан велел нести Ивана
На лёд, а сам взяв казаков,
Схватить поехал атамана.
К любому бою был готов.


                III

Пять вёрст по тропке проскакали,
Найти смогли землянку их.
Те казаков не ожидали,
Но принимали как своих.
Вина по кружке всем налили,
Давал команды атаман.
И щедро рыбой угостили
Был вкусен вяленый лобан.
Советовали им с дороги
У печек двух погреть свой тыл,
Ну а Степан, взглянув на ноги,
Разочарован сильно был.
Кривые ноги, но ступню-то
Он ставит ровно, не косит.
Не так, как ставил косо – глупо,
Ивана стукнувший бандит.
Хотел подставить атамана,
Взвалить убийство на него.
Дурак, обрадовался рано.
Он из бродяг, скорей всего.

Спросил Степан: – Кто к вам приходит?
– Копатели бывают тут.
А всё то, что они находят,
В Крым хану продавать везут.
На лодке их переправляем,
Одёжкой платят нам они,
Такой, как нынче одеваем.
Сказали, будут в эти дни.
– Всегда одни тут? – Жён на лето
Привозят наших, нам друзья.
Хотелось бы увидеть деток,
Но нам в краях тех быть нельзя.
Вот подрастут – приедут сами, –
Сказал с надеждой атаман.
– Готовы, подружиться с вами, –
Заверил искренне Степан.
– Тебе лет сколько? – Тридцать скоро.
– А мне вот стукнет двадцать шесть.
Зовут Степан. – Меня Егором.
– Егор, у нас к вам дело есть.
Возил казак с развалин камни
И что-то ценное нашёл.
Но тем не стал делиться с нами,
Решил запрятать хорошо.
Беднягу выследил убийца,
Ивану череп проломил.
Но сделал так, чтоб устремиться,
К тебе Егор я должен был.
Он там ходил, кривя ногами,
А тут ещё подходит дед:
«В Гадючий кут идите сами.
На всё найдёте в нём ответ».
Вот и пришли. – Скажу я честно,
Разбойничали на Дону.
А жизней, это всем известно,
Не загубили ни одну.
Богатых грабили, конечно,
Делись с бедными добром.
Благодарили нас сердечно,
Но все же выдали потом,
О чём решились нам сказать,
И мы успели убежать.
А вещь та, что забрал убийца,
Могла к копателям попасть,
Ведь среди них найдутся лица,
Способные убить, украсть.
Когда придут к нам, то пришлю я,
К вам человека своего.
И, может, вместе покалдуя,
Найдём убийцу мы того.

Надежда... Как она ласкает
Умы, и души, и сердца!
Не угасая, заставляет
Идти с ней смело до конца.
С надеждой ждёт гонца Егора
Степан уже четвёртый день.
И он, во славу уговора,
Приходит утречком в курень.
Трёх лошадей седлают быстро:
Себе двух и гонцу дают.
Ну и поехали рысисто
Туда, где ждут, в Гадючий кут.

Вот и Егор, с ним рядом двое.
Поднялись на обрыв крутой.
Посольство конное такое
Они встречают тут впервой.
Перезнакомились, конечно,
Потом на лавочки идут.
Степан доходчиво, сердечно
Двум объяснил, зачем он тут.
Те выслушали и спросили:
– В какой день был убит Иван?
– Во вторник, – гости уточнили.
– Тогда ищите, где Роман.
Он затемно пришёл во вторник.
Где был, что делал, не сказал,
Пожаловался: – Спину ломит,
Почти что до обеда спал.
Два дня рыл землю вместе с нами,
Но больно уж задумчив был.
Нас как-то обозвал балдами.
Была бы воля – и побил.
Кузнец... Большая в нём силища.
Дана, видать, взамен ума.
За грабежи в Казани ищут,
Два года ждёт его тюрьма.
А вот сегодня утром встали –
Романа нет, а ведь лежал.
Но мы его и не искали.
Вещей нет – значит, он сбежал.
Не смог уплыть, все лодки целы,
Сейчас по берегу идёт
Он на Темрюк, на старый целя,   
Наверно, крепость* не минёт.   
И, если вам помогут боги,
Его нагоните в пути.
У лошадей быстрее ноги,
Ведь ночью он не мог идти.
Его бы сразу съели волки,
Страшнее их тут нет зверей.
Для них мы то, что перепёлки
Для ханов, королей, царей.

Решили догонять Романа.            
Дул ветер слабый боковой,
Дымок нёс с берега лимана:
Видать, горел камыш сухой.
Тамань проехали, вёрст десять
Ещё и слышат выстрел вдруг.
Чтоб с глаз их побыстрее деться,
Черкеса скачет два на юг.
Степан, казак туда погнали
Своих коней, где выстрел был.
Лежит мужик. – Роман, – позвали.
Но он вздохнул, глаза закрыл.

Кинжал черкесам приглянулся.
Решили просто – выстрел в грудь.
А с телом волки разберутся.
Ремень ведь можно расстегнуть.
Ну а зачем? Он перерезан.
Кинжал снимается, черкес
На скакуне горячем, резвом
Спешит туда, где горы, лес.

Романа всё же обыскали.
В штанах исподних был карман,
А в нём монеты те лежали,
Что средь камней нашёл Иван.
Двенадцать штук, все золотые.
Роман о них сумел узнать.
Но ведь богатства дармовые
Грешно, считал он, упускать.
Две жизни за двенадцать круглых,
Блестящих золотых монет
Людей нестойких, неразумных
Прервались, и людей тех нет.

Жизнь лишний раз пример подносит,
Считал Степан, им всем о том,
Что счастье золото приносит
Лишь то, что добыто трудом.

Романа скрытно хоронили,
Убийца он ведь как ни как.
Монеты те в казне хранили,
Потом купил какой-то банк..

Пришла зима, похолодало,
Бедней в заливе стал улов,
Запасов пищи было мало,
Охотились на кабанов.
В степях, в предгорьях их тут много.
Свинину горцы не едят.
Ведь свиньи отошли от бога,
На небо, бог где, не глядят.
А где вода ещё стояла,
Там гуси, утки – бей, лови.
Неплохо голод усмиряла
Солодка – корень из земли.
Орехи, сухофрукты ели,
Зимой солёности вкусны.
И зиму все перетерпели
И дотянули до весны.

Весной вновь рыба появилась,
Хороший каждый день улов.
Нептун, наверно, сделал милость –
Решил насытить казаков.
Всю зиму строили усердно,
Пятнадцать хат казачек ждут.
Зайдут, помолятся, наверно,
И жизнь крестьянскую начнут.

Земля здесь добрая, простая,
Ждёт тех, кто потрудиться рад.
Тут, по дождям всегда скучая,
Растут арбузы, виноград.
Хороший урожай пшеницы
Хороший майский дождь даёт.
В хозяйствах свиньи, много птицы,
Есть разный, но рогатый скот.
Жить можно, только вот черкесы
Покоя не дают ещё,
Отстаивая интересы
Князей, и часто – горячо.
А князю власть важней народа
Того, которым правит. Да!
Такая странная порода
Людей, как князь, – для всех беда.


              IV

Весна. Свершилось! Головатый
Привёз семейства казаков.
На чувства ведь казак богатый,
Их выразить всегда готов.
Как радовались детям, жёнам
И внукам казаки в летах,
Им, в битвах жарких закалённым,
Неведом никогда был страх.
А тут за близких всем тревожно,
Ведь здесь живи и не зевай.
И чувства их понять несложно,
Уж больно неспокойный край.

Степан, Оксана разлучаться
Не будут впредь – решили так.
Теперь им для большого счастья
Сын нужен – будущий казак.
А жить придётся всё ж в палатке
Пока что. Зиму, может быть,
Они сумеют встретить в хатке.
В ней можно жарко натопить.

Сам Головатый по Тамани
С людьми знакомиться пошёл,
Встречал всех добрыми словами.
И батюшку он хорошо
Приветствовал, но вдруг спросил:
– А где же храм, отец Кирилл?
Тамань уже почти станица,
О людях нужно думать нам.
Сегодня негде помолиться.
Храм нужно строить быстро. Храм!
Слова судьи и до народа
Дошли. Собрались светлым днём,
Ну и решили: за два года
Себе храм божий возведём.
Судья сказал: – Я как смогу
В строительстве вам помогу.

Вёл разговор и с казаками
О будущем их тут судья.
Внушал: лишь добрыми руками
Построят счастье для себя.
Земля здесь щедрая, прокормит,
Но ждёт решительных людей.
Быстрей пускать тут нужно корни,
Хозяйство заводить смелей.
Черкесы не всегда врагами
Нам будут. Общий мы найдём
Язык. Живут не за горами,
Спокойно, мирно заживём.

Позвал Степана Головатый
Вопрос серьёзный обсудить.
Тут край на многое богатый,
Есть, что продать, но и купить
Народ наш кое-что желает.
Легко и на обмен пойдёт.
А потому он поручает
Степану – пусть купцов найдёт.
Подумав, тот пошёл к Ахмеду.   
Теперь в палатке рядом жил.
Ну и, конечно, по секрету
Свой план нехитрый изложил.

Большую лодку снарядили.
Двенадцать крепких казаков
На море Чёрное уплыли
Турецких там ловить купцов,
Плывущих в Крым с товаром важным.
Проходит день... второй... И вот
Из Турции купец отважный
Под белым парусом плывёт.

Вдруг видят лодку в море турки.
Гребцы склонились, не гребут.
Решили не играться в жмурки
Сменили курс и к ней идут.
Подплыли, стали удивляться.
Большая лодка, а на ней
За вёслами сидит двенадцать
Мужчин и крепеньких парней.
А тот стоит, что у руля,
С мольбой, наверное, не зря,
На языке турецком их,
Кричит: - Спасите нас больных
Мы ловим рыбу, строим хаты.
Но вот случилась вдруг беда:
Шли курсом в Крым купить лопаты,
Сильнейший шторм занёс сюда.
Нас до Тамани дотащите.
Я хорошо вас одарю,
Товар весь быстро продадите.
Клянусь, всё честно говорю.

На лодку турки сразу пушку
Наводят, чтобы быть храбрей.
Стоящего берут на мушку,
Спустились в лодку, ну а в ней
Нет ружей, сабель и кинжалов,
Воды и пищи нет совсем.
Такого раньше не бывало
И туркам, кстати, сразу всем,
В беду попавших, стало жалко
Всех поят, грызть дают тарань
Купец же гордо стукнув палкой,
Сказал: – Потащим их в Тамань. .

Сменили курс, попутный ветер
Подул сильней, а не затих.
Шли хорошо, уже под вечер
Таманский берег встретил их.
Из лодки взяты все двенадцать.
А казакам совсем не лень,
Над ними тайно посмеяться,
Серьёзно отнести в курень.
А в нём уж те, что умирали,
Все от души похохотали.

Гостям весёлые таманцы
Руками машут: мол, привет.
На лодке маленькой посланцы
К ним с корабля плывут в ответ.
Тут хлебом-солью их встречают
И чаркой доброго вина.
А турки сразу замечают –
Здесь люди хитрого ума.
Приплыл кто с корабля, не знали.
Но переводчик был при нём.
С трудом его, но понимали.
Сказал он: – Утром приплывём.
Поулыбались и уплыли.
Таманцы все довольны были.

А Головатый не зевал,
За всем в окошко наблюдал.
Затем велел позвать Степана.
Ему тот честно, как всегда,
Поведал, с помощью обмана
Как турок заманил сюда.
Судья всё выслушал спокойно,
Сказал ему: – Без суеты
С гостями честно и достойно
Веди переговоры ты.

И утром вновь приплыли двое,
Но с переводчиком – другой.
Да, он купец, но что такое…
С ним умирающий больной
Вести переговоры хочет.
Так значит, это был обман...
Он, вспомнив всё, уже хохочет.
С ним посмеялся и Степан.
Пошли, на лавку сели рядом
Под вишней старенькой в тени,
Окинули друг друга взглядом,
И успокоились они..

Купец сказал: – Посуда, ткани
У нас имеются, а нам
Пшеницы дайте и тарани.
– Хотите сколько, столько дам, –
Сказал Степан, а переводчик
 Вдруг нагло перевёл купцу:
– Тарани много дать не хочет.
Готов был врезать подлецу
Степан, но воздержался всё же.
И на турецком вдруг сказал:
– Дам столько, сколько взять ты сможешь,
А этот бес тебе солгал.
Купец лгуна прогнал конечно,
Степану крепко руку жмёт.
И успокоившись, сердечно.
Вновь дельный разговор идёт.

Турецкому учил за Бугом
Степана пленный турок-дед.
Он говорил: – Ты будешь другом
Любому турку с юных лет.

Муса: – Обиженный обманом,
Хотел я наказать тебя
Всё ж пожалел, но не Степаном,
Таманцем буду звать не зря,
Не путать имя чтоб «Степан»
С турецким именем «Осман».
– Таманец, – трижды он сказал.
Вот так Степан Таманцем стал.

А утром с корабля сгружали,
Купцом привезенный товар.
И тут же сразу загружали
Земли и моря щедрый дар.
Что встретятся, договорились.
Таманец и купец Муса
Почти что как друзья простились,      
Корабль поднял паруса.

Вдруг новость странная: сбежали
Три неженатых казака.
Направились, в какие дали –
Не ясно никому пока.
На месте кони, лодки тоже.
Весь путь намеченный пройти
Осмелились пешком, похоже,
А значит им всем по пути.
Забрали ружья и патроны.
Их смогут защитить они?
Ведь здесь жестокие законы
Царят, как прежде, в эти дни.
Наткнутся если на черкесов,
Тогда пощады им не ждать.
Из-за каких же интересов
Они осмелились бежать?

Степану стало всё ж известно:
Был разговор у казаков,
Что на Дону сейчас невестам,
Ну не хватает женихов.
Ведь казаки - линейцы с Дона
Тут берег правый стерегут
Кубани, а невесты дома
Их на Дону всё ждут, да ждут.
Девчат везти сюда опасно:
Тут каждый день какой-то бой.
И всем донским невестам ясно:
Здесь сразу можно стать вдовой.
А парни бегают известно
К своим любимым. Их поймав
Наказывают строго, честно,
Чтоб соблюдали впредь устав.

Таманец, прозвище такое
Есть у Степана, убеждён,
Что те исчезнувшие трое,
Ушли невест искать на Дон.
На лошадях быстрей за ними.
Погибнут, глупые, в пути,
Но были хлопоты пустыми:
Нигде их не смогли найти.

А дома ждёт Егор Степана,
Тот, из Гадючьего кута.
Уплыли трое утром рано
На лодке их невесть куда.
Пришли средь ночи, отобрали
Ружьё, багор и два весла.
Спустили лодку, ждать не стали
Рассвет. Виновна в том весна.

Их не поймать, к ним не добраться
Дай бог живыми им остаться,
Решили все. Ну а Степан
Придумал хитроумный план.

В войне черкесы погибают.
Немало есть бездетных вдов.
И тем, кто в жёнах быть желает,
Не всем хватает женихов.
Пошёл к Полине и Ахмету,
Всё рассказал, просил помочь
Ему решить проблему эту.
Они сказали, что не прочь.

И через день Ахмет, Полина,
С собой, взяв шалунишку сына,
Степан и трое казаков
Стояли возле двух костров.
У леса, где дубы валили,
Шамиль стрелял в них. После тут
Как встретиться обговорили:
Придут и два костра зажгут.

Пришлось ждать долго, прискакали
Три брата вместе. И Ахмет,
С учётом нравов, и морали,
И опыта прошедших лет,
Стал с ними говорить о главном.
Полина речь вела потом
О чём-то, на черкесском явно.
В знак солидарности с отцом
Сын произнёс серьёзно фразу.
И все те, кто черкесский знал,
Захохотали дружно сразу.
Степан молчал, но ликовал.

Три брата деловито, честно
Вели с Ахметом разговор.
Ему знать очень интересно,
Какой достигнут уговор.
Простившись, братья ускакали.
В ауле их, наверно, ждут.
Ахмет с Полиной рассказали,
О чём договорились тут.
Пришлют сюда красавиц завтра
С охраной скромной мяту рвать.
А вы должны в пылу азарта
Красавиц этих всех забрать.
Четыре будет их. Охрану
Не нужно трогать, пусть бежит.
А дальше вы должны по плану
Им рыбу, порох одолжить.
На следующий день с Ахметом
Степан и трое казаков
Уходят под большим секретом
Ловить в лесу девиц и вдов.

Всё получилось так, как нужно.
Визг, крик, как будто обожглись.
Но смолкли и пошли послушно
Все четверо в другую жизнь.

В отдельной хате поместили.
Полина с ними ночь и день.
Недолго пленницы грустили,
Исчезла быстро грусти тень
На кухне и на огороде
Был слышен их весёлый смех.
А через месяц при народе
Их замуж выдавали всех.
За казаков пошли без страха.
Всех молодых благословил
Ахмет от имени Аллаха.
От имени Христа – Кирилл.
Шамиль и братья тоже были,
А с ними двое храбрецов
О пленницах секрет открыли:
У них нет братьев и отцов.
И семьи бедно все живут.
Свои их в жёны не берут,
А казаки и бедных взяли.
Взамен соль, много рыбы дали.
И братья обещали тут:
Всё это бедным раздадут.
Они довольны рыбой были.
Ну а о порохе забыли.

Да, по душе пришлись невесты
Парням весёлым – казакам.
Союз у пар свободный, честный,
Друг друга учат языкам.
И казаки уж, коль женаты,
Взялись все вместе строить хаты.
И жёны в хатах жить желают
Мужьям усердно помогают.
А возле хаты огороду
Найдётся место, будет сад.
И ясно, Бахусу в угоду
Они посадят виноград.

Степан не тратил время тоже.
Сумел он с помощью друзей
Хатёнку выстроить и может
С Оксаной жить нормально в ней.
       

                V

Шамиль стал приезжать с друзьями,   
С Ахмедом дружбу заведя.
Вели себя серьёзно сами,
И их не обижали зря.
В Тамань ребята привозили
Шерсть и готовые носки.
Продав, на берег все спешили
Развеяться от злой тоски.
Где род живёт сейчас – там скука,
Ведь все сидят в своих домах,
И бабушки любимым внукам
К чужим местам внушают страх.
Купались тут, ловили рыбу,
Но в стороне от всех всегда.
Обычные черкесы с виду.
Была знакома им нужда.

Однажды на коне красивом
Дружок приехал с Шамилём.
В коне том чувствовалась сила,
И резвость проявлялась в нём.
С восторгом казаки глядели
На вороного скакуна,
Такого все б иметь хотели.
Поскольку зависть нам дана,
То слабого злодейка гложет,
Итог желательный любя.
И человек сдержать не может
От дела грешного себя.
Казак-парнишка любовался 
Конём, в нём закипела страсть,
Злодейке - зависти поддался,
Решил коня того украсть.

Коней недалеко от края
Обрыва к жерди привязал
Шамиль, и берег этот зная,
Он друга за собой позвал.
И вскоре их ласкали волны,
А молодой казак коня
Отвязывает, страсти полный,
И скачет прочь средь бела дня.
Верст семь по бурьяну промчался,
Но повернуть заставил страх.
Вернуть красавца не пытался,
А крепко привязал в кустах.
Сам поспешил купаться в море,
Прошиб от страха сильно пот.
А то, что он коня уморит,
Не думал этот идиот.

Девчонка видела ворюгу
И знала, мог Шамиль быть где,
И кое-как ему и другу
Поведала об их беде.
Втроём они идут к Ахмету,
Спешат к Степану вчетвером.
Собрал тот конных, дал примету
И приказал искать кругом.
Вор спрятался здесь, где-то рядом,
Вдаль побоится ускакать.
А с казаков валил пот градом:
Им в знойный день пришлось искать.

Да только не было успеха.
Конь, загнанный, в кустах лежал.
Казак, искавший мимо ехал,
И вороной позвал-заржал.
Его подняли, напоили,
Препроводили сразу в тень,
Почистили всего, помыли
И корма дали за весь день.

Ну а Умар, коня владелец
(Ахмед узнал у Шамиля), –
Их князя внук, он порученец,
Приехал с ним сюда не зря.
Ему приказано узнать,
Что можно здесь купить, продать.

Чтоб внук доехал до аула,
Степан коня дал своего.
А вороной стоял понуро,
Не понимая ничего.
Простым вопросом задавался:
А почему я здесь остался?

Уехали. Ахмет уходит.
У девушки спросил Степан:
Она лицо ворюги помнит?
– Нет! – был ответ Еленой дан. –
Я видела его лишь спину,
Когда верхом он удирал
И, зацепившись за жердину,
Штанину левую порвал.

В строю все молодые утром,
Направо сразу поворот.
Обходит строй Степан, попутно
Глядит, кто тут штанины рвёт?
А в стороне отцы стояли,
Помеченные сединой,
Судьбу, наверно, умоляли:
«Ну, сделай так, чтоб был не мой!»
А вот и рваная штанина,
На Алексее те штаны.
И Степка не проходит мимо,
Они-то ведь ему нужны.

Строй распустил, остался с Лёшкой,
К ним сразу подошёл отец,
Уже расстроенный немножко.
– Штаны порвал где, молодец? –
Спросил Степан. – Не рвал я эти.
Мне подложили ночью их.
С утра с Тарасом был в секрете
До вечера в штанах своих.
– А ты свои штаны узнаешь?
– Да, я в карманах написал.
Коль вывернешь их, прочитаешь
От имени две буквы А Л.

В строй стали снова молодые,
Вновь в стороне отцы стоят.
Да, те же самые, седые,
У каждого тревожный взгляд.
И вот приказ даётся странный:
– Всем быстро вывернуть карманы.
Карманы вывернуть не стыдно.
Сергей, однако, побледнел.
Ведь на его карманах видно
Две страшных буквы  – А и Л.

К судье Степан привёл Сергея:
«К отцу доставь», – приказ был дан.
Накажет сына, не робея,
Заслуженный казак Иван.
Три дочери в семье Ивана,
А сын один, был дорог, люб.
Наказан, не было обмана.
Тот сыну сбрил казацкий чуб.
Все вора осудили строго.
Его жестокость, глупость, страх.
Украв, загнав, он вороного
Оставил подыхать в кустах.
На сборе долго не гадали,
Из казаков его изгнали.

А к полдню снова прискакали
Шамиль и князя внук Умар.
Елену быстро отыскали,
Платок красивый дали в дар.
Отец был удивлён, конечно.
Елена сильно смущена.
Почувствовало, знать, сердечко:
Умару нравится она.

Когда вчера к ним подбежала,
Он улыбался, рад был ей:
Она ж им о беде сказала.
Пропал один из их коней.
Он и сегодня улыбался,
Но, видно, думал о своём,
А ей сказать не постеснялся:
– Тебя мы, Лена, украдём, –
Сказал по-русски хорошо,
Вновь улыбнулся и пошёл,
Забрал из стойла вороного,
Его погладил, поласкал,
Поговорил с Ахметом строго,
На юг на резвом ускакал.

А вместе с ним Шамиль умчался.
Последний раз в гостях был тут.
К горам идти их род собрался.
Князь приказал – они пойдут.


                VI
Степан решил однажды просто:
Коль мы надумали здесь жить,
Таманский нужно полуостров
Объехать весь и изучить.
Он Головатому об этом
Поведал, тот одобрил план,
Ну и сказал: – Сейчас ведь лето.
А значит, легче будет вам.

Пять казаков вооружились,
Воды набрали в бурдюки,
Чтоб даже лошади напились.
В местах ведь здешних нет реки.
Еды набрали и с рассветом
Поехали в Гадючий кут,
Поверх обрыва все при этом,
Где травы дикие растут.
Тропинка тут едва заметна,
По ней Степан раз проезжал.
Декабрь был, по воле ветра
Тогда бурьян уже лежал.
Ну а сейчас стоит стеною,
И, кажется, что он кричит:
«А ну-ка, полюбуйся мною
Тот, кто природу любит, чтит!»
А в нём трещат, жужжат, стрекочут,
Легко тональности берут
Весь день и даже тёмной ночью
Все, кто доволен жизнью тут.
И птицы юркие порхают
Вокруг цветков и меж стеблей.
Они, наверно, выбирают
То, что им кажется вкусней.
А в вышине большая птица,
Пронзая зоркостью своей
Весь этот мир, с утра кружится,
Добычу ищет, покрупней.
На бугорке стоят два волка,
Глядят на пришлых – казаков.
Опасность чуя, скрылись ловко.
Бурьян их спрятал от врагов.
А справа по заливу волны
Упрямо к берегу бегут.
Они всегда собой довольны.   
Наверно, знают, что их ждут
На линии прибоя чайки
И куликов отряд большой.
И, пенясь, прошумев «встречайте»,
Красиво жертвуют собой.

Гадючий кут. Тут остановка.
У рыбаков развеют грусть.
Коней, стреножив быстро, ловко,
Пустили – попасутся пусть.
Пошли в землянку, но напрасно.
Нет рыбаков и их вещей.
Степану сразу стало ясно:
Весь ближний берег тут ничей.
Коль брошена землянка-дом,
Уплыли, может быть, на Дон?

Поели – и по коням сразу.
А вот и озеро, оно
Солёное, заметно глазу,
И птиц на нём полным-полно.
Гнездятся тут они повсюду
На бугорках, где соли нет.
– Сейчас поднимутся и будут
Нам сверху посылать привет, –
Сказал один. Но птицы, видно,
Спокойны были в эти дни.
А хлопцам не было обидно
За то, что чистые они.

Поехали на юг неспешно.
Бурьян непроходимый тут.
И кони как-то в нём потешно
Вышагивают, как бредут.
На море шторм, большие волны,
В них сразу чувствуется мощь.
О берег бьётся вал огромный,
Творит из брызг солёный дождь.

Обрыв крутой, и вдруг собака
Внизу залаяла на них.
А есть ли люди здесь, однако?
Но вот увидели двоих.
К ним тут же подбегает третий.
К обрыву ближе подошли.
А кто такие люди эти?
Что здесь хорошее нашли?
Проехали ещё немного.
А вот хотя плохой, но спуск.
Спускался осторожно, долго
Степан. Взглянул – а берег пуст.

Вылазят трое из обрыва.
Пещерка небольшая там.
Её, видать, давно творила
Сама природа рыбакам.
Здороваются все за руку,
Спокойно на него глядят,
Но почему здесь терпят скуку,
Стесняются, не говорят.
Сказали: – Казаки мы, с Дона.
А в этом месте первый раз,
Округа тут нам незнакома.
Мы очень рады видеть вас.

Наверх поднялись, закурили.
– Как долго будете вы тут? –
У одного из них спросили.
– За нами скоро приплывут.
Вдоль берега на юг две лодки
Поплыли поискать людей.
Вернутся завтра, лодки ходки.
Возьмут нас – и на Дон быстрей.
Недоговаривает что-то,
Решил Степан, ну да бог с ним.
У них, видать, своя забота.
– Поехали, – сказал своим.

Опять бурьян, доносит ветер
Шум моря, чайки редкий крик.
Вёрст пять проехали, и вечер,
С востока подойдя, возник.
Им повезло, здесь спуск находят.
Сведя вниз быстро лошадей,
Их поят. На траву отводят –
Пусть душу отведут на ней.
Она тут под обрывом густо
Простая, сочная растёт.
Лошадкам показалась вкусной.
А стало быть, на корм пойдёт.
Поели, трав отвар попили,
Когда же начали зевать,
Спокойно ружья зарядили.
И четверо легли поспать.

Сидел Степан, дежурил честно,
Был в полночь казаком сменён.
Тот глянул в небо. «Звёздам тесно
На нём уже, подумал он.
Откуда им всем было взяться?
Кто их придумал, создаёт?
А может быть, они плодятся?
И долго ли звезда живёт?
Ведь сколько падает несчастных.
И почему-то по ночам.
Они к судьбе людей причастны.
И к их делам, и к их мечтам.
Не знал казак совсем, наверно,
Земля в какой живёт Вселенной.

А на краю обрыва тоже
Как будто звёздочки горят.
Три волка то стоят, похоже,
На лошадей они глядят.
А вот ещё один подходит
Проголодавшийся к ним волк.
Казак теперь с них глаз не сводит.
Толкнул слегка Степана в бок.
Тот сел, и раздаётся выстрел.
Товарищей он разбудил.
Три волка исчезают быстро,
А одного он всё ж убил.

Кто спал, те чертыхаться стали –
Пугать так выстрелом нельзя.
Что волк убит, когда узнали,
Сочли – ругали Степку зря.
А подремав опять, с рассветом,
Волков не позабыв ругнуть,
Всех за плохую шкуру летом,
Отправились в нелёгкий путь.

Курс на восток почти, держали.
И в полдень, подкрепившись, все
Туда же ехать продолжали
И оказались на косе.
Она уходит вдаль куда-то,
Конца её им не видать,
Воды осталось маловато,
Им воду надобно искать.
Поехали на север. Вечер.
Лиман, камыш, жилья следы.
                Знать, водопой им обеспечен.
У пресной жили тут воды.

Коней пустили, пусть пьют сами.
Стреножили их всех потом.
Опять по очереди спали,
Беда, чтоб не пришла тайком.
Воды понабирали утром
И двинулись в обратный путь.
На казаков донских попутно
Всем ну приспичило взглянуть.

Поехали на берег прямо.
Ведь ветра нет, и шторм притих.
И вскоре в зарослях бурьяна
Видна сюда дорога их.
Направились по ней обратно
На следующий день уже.
Им было очень непонятно,
Донцы те, по какой нужде,
На якоря, поставив лодки,
Волнам снести их не дают
От места, где лежат находки.
Ныряют, что-то достают.
Донцы заметили их, видно.
Нырять все перестали враз.
Наверно, стало им обидно,
Что их увидели сейчас.

В одну все лодку быстро сели,
Гребут, ружья три по рукам.
Всё казаки предусмотрели,
Один Степан остался там,
Где на обрыв подняться можно,
А остальные – в стороне.
Но сверху им совсем несложно
Наделать лодкам дырок в дне.
Ведь ружья есть, патронов много,
Три спешились и залегли,
Один верхом, он за подмогой
В Тамань доскачет до зари.
Донцам же некуда деваться.
Не выйти из пещерки им.
Туда нетрудно пристреляться
Лежащим на скале троим.
Подплыла лодка, все в пещеру,
Оттуда с ружьями бегут.
Но сверху крик, внушивший веру
В то, что им плохо будет тут.

Где на обрыв подняться можно,
Степан с заряженным ружьём.
Один пошёл, но осторожно.
Ружья, конечно, нет при нём.
Да, вот к Степану он поднялся.
– Вы задержать хотите нас?
Степан смутился, засмеялся.
– Не получал такой приказ.
Нам стало просто интересно,
Что достаёте вы со дна.
– На этот счёт отвечу честно.
Весной посудина одна
Тут затонула. Шторм был сильный.
Вон камень виден из воды,
Теперь он вроде надмогильный,
Хотя виновник всей беды.
Везли два турка в день ненастный
Посуду, ткани и вино.
Один минул район опасный,
Второй тут угодил на дно.
Мы достаём вино, посуду.
Здесь шесть-семь метров глубины.
Я много обещать не буду,
Но одарить мы вас должны.
Ушёл. Степан усердно машет
Своим: быстрее будьте тут,
А шестеро донцов со старшим
Не торопясь, к ним всем идут.

Поднялись по крутой дорожке
И одарили всех сполна.
По две тарелки, кружки, ложки,
Бутылку каждому вина.
– Здесь проплывали утром рано
Те, из Гадючьего кута.
Сказали, видно, для обмана:
«Послали к вам отряд сюда».
Хотят, наверно, чтоб ушли мы.
Всё им достанется тогда.
А сами ведь везде гонимы,
Теперь их ждёт везде беда.
Мы подбираем лишь остатки.
До нас же турки были тут.
Но удирали без оглядки,
Увидев, что сюда плывут
Три лодки, а одна большая.
Она ушла ни с чем на Дон.
Волна уж больно здесь крутая,
И камни под водой кругом.

Сказали всем донцам спасибо
Таманцы и, сев на коней,
Неторопливо и красиво
Тропой поехали своей.
Гадючий кут. Но что такое?
Егора с хлопцами нет тут.
Вдруг вспомнили они былое,
Недобрый промысел ведут?
 
Тамань. Темно. Азартно лая,
Собаки встретили отряд.
На пятерых всех, не мигая,
Оконца тусклые глядят.
Старик встал с лавочки, конечно,
Чтоб видеть лица казаков.
Их поприветствовал сердечно,
Ругнул собак и был таков.
Конюшня. Лошадей встречают.
Им сутки отдых будет дан,
Затем опять их оседлают.
Есть у Степана новый план.


                VII

Пришёл домой живой, здоровый.
Оксана радости полна,
Вся жизнь красавицы бедовой
Семье теперь посвящена.
Дочь войскового казначея
Любила жизнь, а в ней – себя,
На мир смотрела не робея,
Мораль высокую блюдя.
Степан был личностью заметной.
Познав его, решила: с ним
Она должна быть в жизни этой.
Да, только с ним, ни с кем другим.
И, выйдя замуж, привязалась
К нему и телом и душой.
Случалось, иногда смеялась
Над слабостью своей такой.
Ждут первенца, хотели б сына.
Кто будет, неизвестно им,
Но радоваться есть причина.
Он и сейчас уже любим.

Степан накормлен, села рядом
В хатёнке скромной мир, покой.
– Я нашей жизни, Стёпа, рада,
Легко и просто быть с тобой.
Ну, и к тому же интересно.
Не унываешь никогда,
Ведёшь себя со всеми честно,
К хорошим людям добр всегда.
Степан поцеловал Оксану
И смог в ответ одно сказать:
– С тобой жить, вместе не устану.
Ну а сейчас – ложимся спать.

Встав утром, съев кисть винограда
(В жару плохой ведь аппетит),
Пошёл к начальству для доклада.
И откровенно говорит:
– На южном берегу, где были,
Воды нет пресной, нет людей.
Просторы бурьяны покрыли,
Скрывают даже лошадей.
Коса одна уходит в дали
Там, на восток, скорей всего.
Волков однажды повстречали,
Убили даже одного.
А от косы на север прямо
Лиман, в нём пресная вода.
На берегу столб, рядом яма,
Там люди были, но когда?
Мы видели в засохшей глине
Следы овец и лошадей.
Лиман большой и может ныне,
Он где-то приютил людей.
Хочу туда поехать завтра.
Вдруг поселения есть там.
К тому ж у нас плохая карта,
Хочу её подправить сам.
– Езжай, – одобрил Головатый.
- Нам нужно обживаться здесь.
Весь этот край землёй богатый,
Его получше знать смысл есть.

На следующий день с рассветом
Отправились в нелёгкий путь.
Опять бурьян, пыльцы при этом
С него – порой не продохнуть.
Лишь вечером они в лимане
Смогли себе и лошадям
Позволить долгое купанье.
На дне нет ни камней, ни ям.

Вся ночь прошла спокойно, тихо,
А утром сразу на восток
Направился отряд их лихо,
Но камыши сказали «стоп».
Объехали их осторожно,
Лезть в камыши – искать беды.
Вновь берег, быть спокойней можно.
Прохлада веет от воды,
Волна манит в свои объятья,
А чайки собрались, кричат.
Приветствуют, аль шлют проклятья –
Не понять. А нырки молчат.

Перекусили, дальше едут.
Стоп, вот развалины видны.
По свежему судить, коль следу,
У времени тут нет вины.
Крушили люди всё сердито,
И топора следов полно.
То, что осталось, всё побито,
А кое-что и сожжено.

Похоже, жили здесь недолго,
Лишь несколько последних лет.
Следов тут конских очень много,
Овечьи есть, свиных же нет.
А были тут черкесы, значит.
Ну а точней, род Шамиля.
Степан тогда желал удачи
Им здесь, но оказалось – зря.
Шамиль с Ахмедом подружился,
Стал часто ездить к казакам.
А князь узнал, распорядился
Снести жильё, уйти к горам.
Черкесы с казаками дружно
Чтоб жили, князю ведь не нужно.

Проехали ещё вёрст пару
И ясно видят: впереди
От берега уходит парус.
Кричать нет смысла «погоди».
Здесь галопировать опасно,
Пустили рысью лошадей.
Их с лодки видели прекрасно,
Но не считали за друзей
И к берегу не повернули.
Ну а прилично отойдя,
Свой парус беленький свернули
И стали там на якоря.

А вот где беглецы те жили,
Большой из камыша настил,
Весь длинным шалашом накрыли,
Чтоб сверху дождь на них не лил.
Вот чуть в сторонке, под навесом,
Шиповник сушится и тёрн,
Трава, – какая неизвестно.
Степан безмерно удивлён.
Зашёл в сушилку не напрасно,
Ведь перед ним лежит топор.
На топорище имя ясно
Владельца выжжено «Егор».
Так это же ребята с Дона,
Те, из Гадючьего кута.
Их можно, и вполне законно,
Позвать на берег всех сюда.

Кричать пытались, но напрасно.
Раздеться, плыть к ним – далеко.
Письмо послать и безопасно,
Ну и к тому ж совсем легко.
Три жерди, камыша две связки.
Готов надёжный длинный плот.
Руль, мачта, парус из рубашки.
Письмо на мачте поплывёт.

Оно поплыло, ветер всё же
Силён, тревогу дал сердцам.
А вдруг перевернёт, не сможет
Погнать их плот с письмом к донцам?
Посланника гнал ветер лихо.
Те, поняв, догоняют плот
И, став так, было, чтобы тихо,
Спокойно подняли на борт.
Прочли записку, курс на берег,
Взят ими, весело гребут.
С них не потребуют ведь денег
За то, что разместились тут.

Приплыли, рады новой встрече.
Всем есть о чём поговорить.
Подкрался незаметно вечер,
Сосущих надобно кормить.

Тут комары все с аппетитом.
Проголодались в камышах
И атакуют зло, открыто.
От них здесь писк, сплошной в ушах.
Дымком костра их отгоняешь,
Знай, машешь веткой у лица,
Их давишь, злобно растираешь,
Но им, проклятым, нет конца.
Скажу всем честно: комаров
Не всякий вытерпеть готов.

Пылал закат необычайно.
Казалось, камыши там жгут.
Егор сказал: – Ведь мы случайно
В лиманах оказались тут.
На юг вдоль берега поплыли,
Решили поглядеть его.
И что? Мест райских не открыли.
А берег тут, скорей всего,
Стал дикостью своей гордиться.
Жилья там не было вовек,
Нет мест, где мог бы поселиться
Надолго пришлый человек.
А казаков встречали с Дона.
Те с затонувших кораблей
Богатства достают законно.
Довольны все судьбой своей.
Шли вдоль косы, и шторм нагрянул.
Спасаем лодку, тащим вброд.
Один товарищ зорко глянул,
В лиман, пожалуй, есть проход.
Прилив помог его пройти нам.
Останься лодка, где прибой,
Разбила бы её волна там,
И мы нашли бы свой покой.
На север вроде курс держали,
Но нас сносило на восток.
Прошли пролив, не возражали.
И я беру воды глоток
Забортной, пробую. О боже!
Да ведь же пресная она.
Жаль, долго жить мы здесь не можем,
Недалеко уже зима.
Кругом сплошная глухомань.
А там землянка и Тамань.
До осени побудем тут,
Потом опять в Гадючий кут.

– Других людей здесь не встречали? –
Спросил Степан. – Нет, никого.
Нас волки часто навещали.
Вот, вся надежда на него, –
Егор беднягу пса ласкает, –
Всегда он в лодке на воде.
Подходят волки – чует, лает,
Предупреждает о беде.
А почему их здесь так много?
Людей нет, логово себе
В обрыве волку рыть недолго.
И недостатка нет в еде.

Ночь мирно спали, сильный ветер
Дул, комарам летать не дал.
А сели есть, Степан заметил:
Егор задумчивее стал.
Седлали лошадей. Он строго
Степану: – Не спеши, постой.
Задерживать не буду долго,
Есть важный разговор с тобой.

Пошли на берег, плещут волны,
Большой лиман ласкает взор.
Тревоги и надежды полный,
Стал суть рассказывать Егор.
– Нас на Дону ждёт суд серьёзный.
А может ваш судья купить
Нас, шестерых, вид сделать грозный,
Помиловать и отпустить?
Поселимся в куту Гадючьем.
Нам быстро семьи привезут.
Мы их у моря жить научим
И сразу корни пустим тут.
У нас есть золото, его мы
Всё Головатому cдадим,
А он пускай путём законным
За нас расплатится всем им.
Степан сказал: – Совсем не знаю
О правилах покупки я,
Ну а судить вас, полагаю,
Он может, царский ведь судья.
А золото у вас откуда? –
Спросил он сразу. Был ответ:
– Да всё произошло без чуда,
А потому секрета нет.
Спасательный матрас поймали,
К нему привязан был мешок.
В нём шкурки соболей лежали,
Семь штук, и длинный ремешок.
Ну а на нём полсотни точно
Колец красивых золотых.
Злодейский шторм сумел досрочно
Хозяина отнять у них.
– Лет сколько тут? – Уже пять ровно
– Вернёмся – доложу судьё.
Помилует, коль вас законно,
Приеду, расскажу тебе.

Простились, едут, курс ведь прежний –
Навстречу солнцу на восток.
С лимана дует свежий, нежный,
Приятный телу ветерок.
Пересекли мыс, берег новый,
Кустарником сплошным покрыт.
А он колючий, он терновый,
И вход в него для всех закрыт.
Спустились все к воде поближе.
Грязь, камни. - «Дальше не пройдём.
Кустарнику конца не вижу,
Назад, наверно, повернём» –
Степан подумал, дал команду.
Все развернули лошадей.
Впервые встретили преграду
Из тёрна, грязи и камней.
Тёрн кончился. На север точно
Курс взят, там степь и глухомань.
Теперь, наверное, досрочно
Вернётся их отряд в Тамань.


                VIII

Холм впереди там не напрасно.
Наверно, всадники стоят.
На фоне неба их прекрасно
Степана выделяет взгляд.
Навстречу начали спускаться.
Их десять, казаков лишь пять.
Не обязательно встречаться,
К Егору нужно отступать.
На берег выехали быстро,
Ну и, конечно, вдоль него
Местами даже и рысисто
Спешили к шалашу его.
А всадники не отставали.
В неравном и простом бою
Они, наверно, предвкушали
Победу лёгкую свою.

А вот и берег, лодку видно.
Ребята, значит, в шалаше.
И пёс на страже, очевидно.
Залаял, легче на душе.
Донцы выскакивают дружно,
Всё чётко оценить смогли
И быстро делают, что нужно:
Схватили ружья, залегли.
И казаки на землю сразу,
Заучен хорошо урок.
Прицел уже подведен к глазу,
Осталось лишь нажать курок.
Взять верх черкесам стало сложно,
Уже не верят в свой успех .
Стоят, глядят, в них стрельнуть можно.
Но брать, зачем на душу грех?
Отъехали. «Небось, дивятся:
Шалаш-то маленький ведь тут,
И все в него не поместятся.
Знать, конные здесь не живут,
Черкесы думают наверно» -
Степан решил – «Они, видать,
Задержатся и непременно,
Что будем делать, станут ждать»

Все обсуждали с болью, жёстко,
Вопрос серьёзный: как им быть?
Одни могли сесть в лодку просто
И преспокойненько уплыть.
Погибнет тот, кто остаётся.
Решали долго. Наконец,
План тот, что выполнять придётся,
Смог предложить один хитрец.

Глядят черкесы – голых двое
Садятся в лодку и гребут.
Их поведение такое
Они пока что не поймут.
Большая лодка, тем натужно
Грести, но ведь плывут не зря.
А вот и место быть, где нужно.
Становятся на якоря.
А сами, надо ж, снова в воду
Спускаются, легко плывут
На берег даже в непогоду.
На берегу, друзья их ждут.
У каждого ружьё, патроны.
Глядят на них черкесы зло.
Их опасения законны,
Сегодня им не повезло.
Вот, наконец, пловцов встречают
Ну, как героев дорогих.
Черкесы смотрят, но не знают,
Что рушатся все планы их.

Сменила вечер ночь, в разведку
Пошёл черкес, пёс поднял лай.
Был нужен парню выстрел меткий,
А тут спасайся, убегай.
Противники всю ночь сидели
Без жаром, пышущих костров.
Одни в Тамань уйти хотели,
Другие – захватить врагов.

Но утром всё черкесам ясно:
Одной командой те идут.
И нападать на них опасно,
А лодку оставляют тут.
Но к ней черкесам не добраться,
У них пловцов хороших нет.
Теперь нетрудно догадаться,
В чём тех двух голых был секрет.

В стоянке рыбаков с досады
Сожгли сушилку и шалаш,
Находке ценной были рады:
Нашли вдруг полный патронташ.
Боятся нас, дрожат, наверно,
Черкесы думали, видать.
Они хотели непременно
Поехать следом, попугать.
Подумав, рисковать не стали,
В свои аулы ускакали.
Но как без приключений жить –
Решили лодку захватить.

Связали плотик длинный, узкий,
Чтоб двое на него легли
И без особенной нагрузки
Руками сильными гребли.
Недолго двух пловцов искали.
И, отдохнув, вновь на лиман
В составе том же поскакали
В жизнь претворять свой дерзкий план.
Но на лимане ветер, волны,
А жизнью рисковать нельзя.
И старший, сам собой довольный,
Сказал: – Придётся ждать, друзья.

Ну а отряд объединённый
Пришёл в Тамань, и там Степан,
Доверием всех наделённый,
С Егором вместе, а не сам
На следующий день спокойно
У Головатого сидел.
Серьёзно, ясно и достойно
Сказал всё, что сказать хотел.

Степана выслушав, Егора
Судья кое о чём спросил.
В конце простого разговора
Решение провозгласил:
– Грехов за вами разных много,
Но не губили вcё ж людей.
Себя вы наказали строго,
Живя без жён и без детей.
Пять лет лишения терпели,
Все тяготы смогли снести,
Вчера от гибели сумели
Вы наших казаков спасти.
А потому мне властью данной
Прощаю-милую вас я.
Наш суд российский – суд гуманный.
Живите, ближнего любя.
А золото в казну сдать надо,
Его всё взвесят, заберут.
А вас ждёт щедрая награда
За бережливость и за труд.

Сдают, награду получили
В рублях российских, рады все.
Колодезь рыть в куте решили
И строить хаты по весне.

Им в тот же день уже вручают
Бумаги, с коими они
Жить по-другому начинают,
Как все – нормальными людьми.

Теперь забрать там нужно лодку.
Степан людей набрать не прочь.
И двадцать человек в охотку
Пройтись, готовы, чтоб помочь.
Чуть свет, отправились все пеши,
Ещё всё солнце не взошло,
Но основательно поевши,
Вооружившись хорошо.

Пришли. Лиман и лодку видно.
И плотик длинный, а на нём
Стремятся к лодке, очевидно,
Черкесы смелые вдвоём.
На берегу осталось девять.
Выходит, прежний тут отряд.
Степан решает, что же делать.
Егор событию не рад.
Степаном отдана команда
В цепь развернуться побыстрей
С их правого, конечно, фланга.
И на восток прогнать гостей.
И казаки в цепь развернулись,
«Ура» их им смогло помочь.
Черкесы очень встрепенулись
И быстро ускакали прочь.
А двое те гребут усердно,
Но при восточном ветре плот
Хоть медленно, но очень верно
На запад в камыши несёт.

Совсем не трудно догадаться:
Погибнуть могут. Сквозь камыш,
Стеной стоящий не пробраться,
                Там как в ловушку угодишь.
Ведь ветер плот прижмёт надёжно.
Самим черкесам не уйти.
И вытащить оттуда сложно,
Но нужно как-то их спасти.

И, сбросив всю свою одежду,
Поплыли к лодке два донца.
Таят они в сердцах надежду
И будут биться до конца.
А казаки за них болеют,
Кричат, поддерживают их.
Черкесы издали глазеют
И на донцов, и на своих.
А плот-то всё сильней относит.
Он ткнётся скоро в камыши.
Хотя те помощи не просят,
Ну а спасать ведь – поспеши.
Донцы уже почти у лодки.
А вдруг они поплыли зря?
Остались ли у них силёнки?
Вдвоём поднимут якоря?
Поднять сумели. Слава богу.
И прямо к берегу плывут.
Чтоб тех спасти, они подмогу
Себе на берегу возьмут.

Теперь четвёрка села в лодку.
Егор вошёл в четвёрку ту.
И все донцы погнали ходко
Кормилицу свою к плоту.
Но близко подходить не стали.
Волна бьёт, ветер не затих.
Конец измученным подали
И на буксире тащат их.

Доплыли наконец, на берег,
Со страхом двое те идут.
Наверное, они не верят
В то, что свободу им дадут.
Оделись и тревожно ждали,
Наказывать их будут как.
А им вина, чтоб не дрожали,
Один смышленый дал казак.
Вода их охлаждала долго,
Гребли руками, чтобы плыть.
Весь организм остыл немного,
И на ветру озноб стал бить.
Один спросил: – Вы разрешите,
Жене я передам наказ.
– Зачем передавать, идите,
Мы не задерживаем вас.
На ружья посмотрел, на лица
И, не сказав, что в них нашёл,
Не стал к свободе торопиться,
А с другом медленно пошёл.
Черкесы вдалеке застыли,
А эти, съёжившись, идут
И головы уже склонили,
Как будто выстрел в спину ждут.
Вдруг оглянулись, улыбнулись
И понеслись стремглав к своим.
А казаки лишь усмехнулись,
В новинку это было им.
 
Егор и вся его команда
Прощаются, туда плывут,
Плохих гостей, где ждать не надо:
В знакомый им Гадючий кут.
Уже все в лодке, парус поднят,
Держи руль крепко, не зевай.
Ведь ветер, волны лодку гонят,
Им кажется, ну прямо в рай.
А рулевой, коль отвлечётся,
Задремлет, может, на ходу,
Посудина перевернётся,
И все окажутся в аду.

Смотрел Степан на парус белый
И на черкесов взгляд бросал,
Но не заметил, к ним как смелый
Сын гор кавказских прискакал.
– Кто старший? – робко, виновато
Спросил. Степан ответил: – Я.
– Вчера спасли меня и брата,
Сегодня я дарю коня.
– Спасатели уже уплыли,
Они на лодке все на той,
Но, чтобы вы довольны были,
Коня им отведу домой.

Вы русский знаете. (Спасённый
Неплохо говорил на нём.)
– Мать русая, зовут Алёной,
На русском даже мы поём.
То старший брат мой удивился,
Тому, что был отпущен так.
На казаков он сильно злился,
Но жизнь ему спасал казак.
– Обид взаимных многовато.
А вам спасибо за коня.
В Тамань к нам приезжайте с братом,
Таманцем знают все меня.

За горизонтом парус скрылся,
Черкес ушёл, пошли домой.
На дареного не садился
Степан, вёл просто за собой.

               
                IX

Прошло три дня, Егор приходит.
Степан вручил ему коня.
Тот слов от счастья не находит.
– Господь, видать, простил меня.
Купил ещё топор, лопаты,
Пилы две, молот небольшой.
– Сейчас решили строить хаты,
А семьи привезём весной.
Затем сидели у Степана,
Вели о жизни разговор.
Борщом кормила их Оксана
В обед, потом пошли во двор.
Егор сел на коня умело,
Поехал тихо, не спеша.
Туда, где будет дом, хотела б
Уже лететь его душа.

Тамань росла, вставали хаты
Там, где веками рос бурьян.
Народ собрался небогатый,
Но на любой работе рьян.
Скотины больше стало, птицы,
Той, не способна, что летать.
И начала Тамань станицы
Вид очень быстро принимать.
О виноградниках забота
Возникла странно у людей.
Попробовать, видать, охота
Вина кондиции своей.
И рыбаки преуспевали
В нелёгком промысле своём.
Три свадьбы осенью сыграли.
Зимой всегда теплей вдвоём.
 
Часть казаков ушла в июне
С Чепегой* в Карасунский кут. 
Перед уходом все к колдунье               
Ходили почему-то тут.

Пошёл Степан тогда к той бабке,      
Хотя он оставался здесь,
В служебном выяснить порядке,
Зачем ей оказали честь
Все уходящие. Сказала:
– Тебе все тайны знать нельзя.
Что ты придёшь, давно я знала.
Ко мне не ходят люди зря.
В Тамани тот, кто в путь далёкий
Собрался, он ко мне идёт.
Могу сказать я, будет лёгкий
Его путь, аль опасность ждёт.
Тебе хоть дальняя дорога
Не предстоит, ты будешь здесь,
В душе твоей растёт тревога.
Видать, тому причина есть.
Чего боишься ты, поведай?
Что беспокоит так тебя?
Простой и небольшой победой
Большой гнев вызвал на себя?
– Сам разберусь, – сказал Степан ей, –
Мне ждать опасность не впервой.
Узнать, что ждёт в дороге дальней,
Приду к тебе уже весной.

Настал ноябрь. Поздний вечер
Шёл по нужде в конец двора.
А тут копьё ему навстречу:
Из жизни, мол, уйти пора.
Он видел, человек метнулся,
Но догонять его не стал.
Штырь острый в руку ведь воткнулся,
Степан чуть даже не упал.
Штырь выдернул, бегом к Оксане.
Она же в л’екарстве сильна.
Всё сделала, что нужно, ране,
Недоумения полна.
– Да кто ж тебя решился, Стёпа,
Убить? А главное зачем?
Придумал всё, не недотёпа,
А шевелящий кое-чем.
Затронул чьи-то интересы,
Подумай, милый, хорошо.
Кто заявлял тебе протесты?
Кому дорогу перешёл?

Степан лежал и думал долго,
А утром он пошёл к судье.
Всё рассказал подробно, строго.
Тот Белого позвал к себе.
Узнав, что было, от Степана,
Полковник Белый помолчал,
Поставил рядом два стакана,
Спросил: – Кто на тебя серчал,
Когда узнал ты, чьи патроны
Тот винный погребок хранил?
И кто, нарушив все законы,
Их так бессовестно пропил?
Черкесам погребка владелец
Все продавал их под заказ.
Но, а черкес стрелять умелец
Берёг патроны те для нас.
Снял сотника того я гласно,
Все знают, в чём повинен он.
А на тебя, любому ясно,
Пьянчуга сильно озлоблён.
Запил он с горя тут, похоже.
Другого, там нашла жена
Зимой за Бугом. Ну и что же,
Терпеть был должен, жизнь одна.
Судья сказал: – Расследуй это.
А рана как? – спросил вдруг он.
– Да ничего, кость не задета.
Я излечиться обречён.
Встал, попрощаться собирался,
Но получилось всё не так.
Его доверенный ворвался:
– Убит на берегу казак.

Пошли. Лежит он в позе странной
Со сломанной одной ногой
И ножевой на шее раной,
Казак как раз из сотни той.
Похоже, что его столкнули
С обрыва, ногу он сломал.
Затем по шее полоснули,
Чтоб больше никогда не встал.
Кусочки глины жёлто-белой
Степан с сапог наковырял,
– Так это он, убитый, смело
Вчера копьё в меня швырял.
Я глину ту привёз недавно,
Убрал, но часть осталась там.
Она, наверно, не случайно
К его прилипла сапогам.
А это, видно, след убийцы.
Им быть тот бывший сотник мог,
Залили глиной, пригодится.
Хватило на один сапог.

Степан делился мыслью дельной
С судьёй, но вот подходит дед:
– Моей нет лодки двухвесельной,
И вёсел возле хаты нет.
– Ищите сотника, – дал Белый
Команду группе казаков.
Искали день почти что целый,
Но не нашли, он был таков.
И прячется в Крыму, наверно.
Но от суда он не уйдёт.
Наказан будет непременно.
Ему ведь кару жизнь найдёт.

Убитый похоронен скромно,
Степан простить его сумел.
Тот слушал пьяницу покорно,
Мать и отца не пожалел.
Так в жизни: слабости людей
Всегда использует злодей.

Зима подкралась незаметно.
Шёл дождь, к утру снежок лежал.
Мороз на лужицах конкретно
Свою всю силу показал.
А зелень сразу вся поникла,
Сил для борьбы с морозом нет.
Сосулька к веточке прилипла
И гордо преломляет свет.
А рядом в новую смерзались
Сосульку капельки воды.
Друг другу, видимо, на зависть
Оставили свои следы
На снежном поле лисы, волки.
И зайцы страху вопреки.
На берегу, у самой кромки,
Замёрзли валики камки.
Дымки из труб печных погуще
Становятся. Лишь детвора,
Собравшись там, где спуск покруче,
Встречает зиму на ура.
Родители за всех боятся,
Но смелостью детей, гордятся.

Год новый встретили достойно.
Застолья длились до утра,
Степану стало беспокойно,
Узнал когда всё про Петра.
А Пётр мужик давно известный.
Он лавочник таманский, местный.

Под Новый год, когда стемнело,            
Заходит в лавку казачок,
Держа в руке полено, смело
Им по лбу делает щелчок
Хозяину, прилёг тот на пол.
А тут ещё один вбежал.
И каждый, что хотел, то хапал,
А лавочник им не мешал.
Отца заждавшись, дочь заходит.
(У них под крышей всё одной).
А он сидит, едва отходит,
Но, слава богу, что живой.
И ясно, что с рассветной рани
(Народ за новостями бдит)
Известно стало всей Тамани:
Был лавочник чуть не убит.

Степана вызвал лично Белый
И говорит прилюдно вслух:
– А ну-ка, друг, возьмись за дело,
Найди бандитов этих двух.
Пётр объяснил, что в маске волка
Поленом бивший был казак.
– Я грохнулся, задета полка,
Упал горшок, а в нём был мак.
Горшок ведь глиняный разбился,
Обсыпал мак обоих нас.
И я б совсем не удивился,
Найдя на бившем,  мак сейчас.
Ещё имеется примета.
Я волчьих масок продал шесть.
При поиске бандитов это,
Наверно, следует учесть.

Владельцев волчьих масок быстро
Нашёл. Оделись, сразу в строй.
Одежду осмотрел всех – чисто.
Нет маковинки ни одной.
Но в трещине на сапоге
Нашёл всё ж маковинки две
У одного. Тот растерялся
И сразу же во всём сознался.
Но главное, он с перепугу
Повёл Степана сразу к другу.
Ведь вместе грабили Петра.
И тут Степан сказал «ура».
Доставил Белому, пусть тот
Их к Головатому ведёт.
Судья назначит наказанье,
Ведь молодость не оправданье.


               X

Зима прошла, весна вступила
В свои законные права.
Оксана на сносях ходила,
С тревогой первенца ждала.
Души не чаял в ней, любимой,
Степан. Все стены побелил,
Полы намазал светлой глиной,
Рогожкой новой застелил.
Прошла неделя. Вечер. Схватки.
Степан к соседке и бегом.
Явились сразу же две бабки
И голос сына слышит он.

Лишь к полночи его позвали.
Оксана, сын спокойно спали.
– Привет, Иван, – шепнул он сыну,
Уже в нём чувствуя мужчину.
А утром поздравлял Оксану
И сына подержал потом.
Сказал ему, любил, чтоб маму
И был хорошим казаком.
А через день Оксана встала,
Вполне довольная собой,
Надежды мужа оправдала,
Долг женский выполнила свой.

Весной к земле всех потянуло.
Сажают, сеют целый день.
За зиму солнце отдохнуло,
Тепло дарить ему не лень.
И оживилось все живое.
Растущее спешит расти.
И настроение такое…
Готовы люди расцвести.

Да вот не все, один нашёлся
С каким-то сдвинутым умом.
По виноградникам прошёлся
Со злостью с острым топором.
Но не по всем, а лишь Ахмеда.
Таманцы все возмущены.
Черкесы если шкодят где-то,
То в том Ахмеда нет вины.

Сходил Степан на виноградник,
Искал улики, не нашёл.
Подумал, и как правды ратник,
К колдунье старенькой зашёл.
Спросила: – Ты зачем явился?
Какая привела нужда?
Узнать, кто ночью отличился?
Степан ответил чётко: – Да.
– Поверь, назвать я имя дурня,
Тебе так сразу не могу.
Коль соберёшь сход до полудня,
Тогда, возможно, помогу.
Когда ж наступит вечер ранний,
То ты пошли своих ребят,
Пускай гуляют по Тамани
И кто, что делает, глядят.

Собрать таманцев очень просто.
Тревожный колокол звонит.
И стар и млад любого роста,
Где нужно, там уже стоит.
Степан: – Колдунья попросила
Меня собрать вас в этот раз.
Ей намекнула чудо-сила,
Что может ждать сегодня нас.

Пришла, стоящих оглядела
И заявила важно вслух:
– Я вам лишь то сказать хотела,
Что мне поведал ночью дух.
Придёт суровая расплата
Тому, кто топором грешил.
У дурня загорится хата.
Огня – бог так, видать, решил.
Идите с миром, дорогие.
Пусть вас минует всех беда,
Поступки делайте благие,
Живите в радости всегда.

Ушла, а вслед за ней таманцы
Пошли спокойно по дворам.
Степана зоркие посланцы
Глядят, что происходит там.
Одни зашли, на лавки сели,
Ведут о чем-то разговор,
Другие в хаты захотели
И покидают сразу двор.
Один казак надумал воду
В пустые бочки наливать,
Потом в сарай по огороду
Из хаты стал узлы таскать.
Степану доложили, кстати.
Конечно, появился он
И заявил: – Пожара в хате
Твоей не будет - отменён.
Казак вмиг сник, сказал с досадой:
– Зря я придумал эту месть
За брата, он убит засадой.
Отдам свой виноградник весь.
А тут Ахмед подходит лично.
– Узнал я о твоей беде.
От горя ты, вполне логично,
Не подчинялся сам себе.
Сочувствую тебе, прощаю,
Не обижаться обещаю.

Судья позвал к себе Степана.
– Идут дела нормально тут.
Строительство кончают храма.
Поеду в Карасунский кут,
Скорей всего, в июне, летом.
Но вот встаёт вопрос простой,
Ведь я хочу ещё при этом,
Чтоб ты всё время был со мной.
Проверен, и турецкий знаешь,
С Ахмедом учишь их язык,
Людей неплохо понимаешь,
И я к тебе уже привык.
– Надолго? – Насовсем, наверно.
Ты мнение узнай жены.
С порядком там пока что скверно,
И люди крепкие нужны.
Доверенных своих, конечно,
Возьми туда всех пятерых.
Черкесы близко там, за речкой,
Ждать можно всякого от них.
– Степан: - Могу заверить смело,
Что мы поедем всей семьёй.
Коль ехать нужно ради дела,
Жена последует за мной.
Ведь тут нам не за что держаться.
Жаль будет с морем расставаться.

Купец Муса приплыл с товаром
И говорит: – Привёз раба.
Достался Павел мне недаром.
В Тамани жил, потом судьба
Швырнула в Турцию, лютуя.
В Самсуне корабли грузил,
Когда узнал, куда плыву я,
Ходил за мной и слёзы лил.
Перекупил, вдруг жалко стало.
На шкуры обменять готов.
За то, что был рабом так мало,
Благодарит пусть всех богов.
Кто Павел тот, когда узнали,
Курень был сильно удивлён:
Один из тех, что уплывали
Искать себе невест на Дон.

Нагнал корабль их турецкий,
По мановению судьбы.
Вид, оценив их молодецкий,
Сказали честно: – Вы рабы.
Прибудем в порт родной – и сразу
Мы выставим вас на продажу.

Продажа быстро сотворилась.
Где друга два, не знает он.
Его Мусы спасает милость.
Теперь на шкуры обменён.
Вначале казаки отважно
Решили Павла так забрать.
Судья одёрнул: – Очень важно
Сейчас спокойно торговать.

Купец Муса собой доволен –
В Тамань он курс держал не зря.
Товар загружен, раб свободен,
Здесь у него теперь друзья.
Степан просил его сердечно,
Чтоб поискал он тех двоих.
Муса пообещал, конечно,
Что коль найдёт, то купит их.
Затем вручил Степану лично
В Дамаске скованный кинжал.
Степан повёл себя тактично,
Дарению не возражал.
Сам преподнёс он турку в дар
Красивый русский самовар.

С востока наступает вечер.
Закат окрасил небеса.
Курс взят домой, попутный ветер
Наполнил щедро паруса.
Но он лишь дует, а не свищет.
Корабль в моря даль плывёт.
Тот, кто друзей по свету ищет,
Их обязательно найдёт.

На двух солидных лодках с Дона
Приплыли в гости казаки
И удивляются законно:
– Как вы живёте без реки?
Недалеко пустуют земли,
По ним течёт река Кубань.
На берегах бы и осели.
Зачем вы строите Тамань?
– Приезд ваш для таманцев праздник, –
Сказал судья, – ответить рад:
Земля здесь любит виноградник,
А люди любят виноград.
А казаки все заодно,
С него хорошее вино.
В заливе же, по воле бога,
Прекрасной рыбы очень много.
А чтоб богатства все освоить,
Приходится Тамань нам строить.

Три дня донцы в Тамани были,
Вина хорошего попили,
Прекрасной рыбой закусили,
Ну а потом домой уплыли.


                XI

Степан на лодке по заливу
Плыл до Гадючьего кута.
Смотрел вокруг, дивился диву,
Не море это – красота.
Бывает редко так: штиль полный.
Устали, видно, ветры дуть.
Неторопливо, нежно волны
Залива гладь хотят прогнуть.
Волна – накат идёт спокойно.
И только к суше подойдя,
Плеснёт на берег недовольно,
В песке живущих, не щадя.

Неторопливо плыл, вот лодка
Егора, к берегу пристал.
Полез наверх, кругом солодка
Растёт, он рвать её не стал.
Влез на обрыв, доволен этим.
Три хаты, у одной стоят
Шесть казаков, шесть женщин, дети.
А на Степана не глядят.

Егор и тот заметил поздно.
Был рад, немного удивлён,
Вдруг женщинам сказал серьёзно:
– В том, что вы здесь, помог нам он.
Они заулыбались дружно,
Благодарили горячо.
А он сказал: – Коль будет нужно,
Тамань поможет вам ещё.
Затем сидели, обсуждали
Проблемы жизни как друзья.
Когда все говорить устали,
Сказал: – Приплыл проститься я.
Большой России мы солдаты
И служим там, куда пошлют.
Уеду скоро с Головатым
В далёкий Карасунский кут.
Егор занял Степану денег
Немного, чтоб прочней был тыл.
Затем спустились все на берег,
И, попрощавшись, он уплыл.
А штиль стоять всё продолжает.
Степан гребёт, гребёт, гребёт.
Он человек и чётко знает:
Жить – значит двигаться вперёд.

Прошла неделя. Покидают,
Тамань, быть может, навсегда.
Здоровья, счастья им желают,
В пути минула, чтоб беда.
Поехали. На трёх подводах
Весь скарб и жёны с детворой,
А казаки в таких походах
Верхом, готовы принять бой.
Всего набралось двадцать девять
Серьёзных, крепких, молодых,
В походе знающих, что делать,
Чтоб оставались все в живых.
У каждого ружьё и сабля,
У некоторых и кинжал.
Судья, на время трезво глядя,
Вооружиться пожелал.

Маршрут пока один возможен,
Он в это время непростой,
Суворовым самим проложен
Вдоль линии сторожевой.
Кубани это берег правый.
Равнина, без холмов и гор.
На ней кустарники и травы.
Хороший круговой обзор.

Пока Таманский полуостров
И позади, и впереди.
Ещё здесь не опасно, просто.
Что под копытами – гляди.
Привал, затем опять спешили,
Кубань блеснула вдалеке.
Настороже быть все решили.
Готовность – палец на курке.
Три рукава реки сумели
Преодолеть с большим трудом.
Мужчины все так, как хотели,
А женщины с детьми – верхом.
Построились уже как нужно,
Чтоб в обороне был успех,
И двинулись спокойно дружно,
Дорога дальняя у всех.
Подводы едут в середине.
(Шесть женщин, семеро детей).
Трясёт их даже на равнине,
Дороги-то ведь нет на ней.
А справа, слева верховые
Лошадок укрощают пыл.
И сзади всадники лихие
Плетутся, прикрывая тыл.
А впереди в разведке двое.
Их службе незачем учить,
У них задание простое:
Опасность видя, сообщить.
Один напряг вниманье, волю,
Направо устремляет взор.
Кубань торопится там к морю,
За ней сыны кавказских гор.
И начеку всегда быть надо,
Чтоб не нагрянула беда.
Река – серьёзная преграда
Для них, но только не всегда.
Когда цель дерзкую имеют,
Они её преодолеют.

Подкрался незаметно вечер,
Всем отдохнуть пришла пора.
И был охраной обеспечен
Привал до самого утра.
А утром снова в путь-дорогу,
Опять несносная жара.
Вновь каждый обращался к богу:
«Дождём порадовать пора».
Но дождь не шёл. Второй день кончил
Свой временной короткий путь.
И, как всегда с приходом ночи,
Всем захотелось отдохнуть.
И отдыхали, но с рассветом
Служивых будят всех подряд.
И объясняют им при этом:
– Вдали три всадника стоят.

Команду «Занять оборону!»
Степан дал сразу казакам.
Теперь бы надо, по закону,
Узнать, кто эти трое там.
Судье сказал: – Подъеду ближе,
Чтоб разглядеть всех тех троих.
Сейчас я в них черкесов вижу.
Но главное – там сколько их.
 
Подъехал, на черкесском быстро
Спросил: – Вы кто? Ответ был дан
На русском и довольно чистом:
– Не опасайся нас, Степан.
–Так это же Умар, похоже!
А с ним Шамиль! – Степан им рад. –
И третий ведь знаком мне тоже.
Да, Шамиля он старший брат.
Пожал им руки. – Рад вас видеть.
Умар: – В Тамани были, но
Решили там меня обидеть.
Сказали: «Лены нет давно».
Потом смеялись – шутка это.
Всего два дня её нет тут.
Сейчас с родными едет где-то,
В далёкий Карасунский кут.
Вот и догнали вас. Я Лену
Хотел бы видеть. – Есть отец-,
Сказал Степан. - Лишь он проблему
Решить способен.  Ты ж храбрец!

Степан позвал отца и ясно
Всё объяснил, хитрить не стал.
Тот умный, понял всё прекрасно
И дочери коня отдал.
Елена встрече, видно, рада.
Она вскочила на коня
И ехала с Умаром рядом,
Судьбой довольная, полдня.
Ну а Степан не стал стесняться
И главный выяснил секрет.
Узнал их возраст. Ей пятнадцать,
Ему уже семнадцать лет.

Умар подъехал на привале.
Степану искренне сказал:
– Мы если б на закон плевали,
Сегодня Лену я б украл.
Других законы уважаю,
Друзей подходу вопреки.
К отцу приехать обещаю,
Чтоб попросить её руки.
У вас появится причина
Меня увидеть по делам,
Вы два костра у карантина
Зажгите, я приеду к вам.
Сейчас одно сказать могу:
Тот карантин на берегу.
И коль костры там запылают,
Мои друзья, что делать, знают.

Простившись, ускакали резво.
Им казаки смотрели вслед
И думали законно, трезво,
Не принесут ли хлопцы бед.
Не принесли, и, слава богу.
Спокойно, мирно казаки
Продолжили свой путь-дорогу
По берегу большой реки.

На пятый день достигли цели.
Вот он, тот Карасунский кут.
На всё внимательно смотрели
И поняли, что их здесь ждут.
Чепега* сам к Таманцам вышел.
Он, Головатый обнялись.
Степан его слова услышал:
«Уже немного обжились».

Мамашам трём, что с грудничками,
Хатёнку дали, остальным
Сказали: «Стройте, братцы, сами,
Весь инструмент мы вам дадим».
А ночевать в казарме можно.
Свободные места в ней есть.
Себя ведите осторожно.
Казачью не роняйте честь.
Запомните все, бога ради:
Вы в войсковом живёте граде.

Оксана с Ваней и Степаном
К родным её спешат быстрей.
Казна в их срубе, как ни странно.
Отец Оксаны – казначей.
Гостей встречают у порога,
Благодарят и их, и бога.

Чепега предложил однажды,
Народ Чепегу поддержал,
Град войсковой, по месту важный,
Екатеринодаром стал.

Кут обошёл Степан, для града
Получше места не найти.
Кубань – надёжная преграда.
И Карасун не перейти.
А лес дубовый – просто чудо.
Уже стоит, небось, века,
А люди вот пришли и грубо
Весь вырубят наверняка.
А сохранить дубы все эти,
То роща красотой своей
Ещё бы не одно столетье
Могла б тут радовать людей.
Для срубов хороши дубочки.
Без них ни хаты не сложить,
Ни сделать, очень нужной бочки.
Вот и приходится рубить.

Степан решил: построю хату,
Но за окраиной кута.
Земли возьму себе и брату.
Доучится – пришлют сюда.
Уже для школы дети есть.
Учительствовать будет здесь.
Сад посажу, и виноград
Расти тут тоже будет рад.

К Чепеге вызвали Степана.
Приходит. Головатый там.
Сказал: – Послушай атамана,
Подумай, чем поможешь нам.
Чепега объяснил всё ясно:
– Мы земли обживаем здесь.
А чтобы чувствовать прекрасно
Себя могли мы, важно есть.
Нужны зерно, мёд, мясо, фрукты,
Живая птица, молоко,
Другие сытные продукты,
Все те, что здесь недалеко
Есть у черкесов, за Кубанью.
Коров готовы мы купить.
А остальное всё таранью
И прочей рыбой заменить.
– Имеется знакомый важный, –
Сказал Степан. – Внук князя он.
Мальчишка умный и отважный,
Любовью деда наделён.
В Тамань приехал ненадолго
Решать торговые дела.
Коня украли вороного.
Нашли, вернули, но была
Дана команда князем роду,
К горам уехать к их народу.
Умар неплохо русский знает,
Законы наши уважает.
Сказал: готов просить руки
Елены, дочери Луки.
Лука же, волею судьбы,
Стал личным писарем судьи.
– А что, Елена та красива?
– И очень. Был судьи ответ:
Да… В красоте большая сила
Сказал Чепега. – Спору нет.
Сумеешь с внуком ты связаться?
– Да, завтра же зажгу костры.
Черкесы любят показаться,
Да и в решениях быстры.
Судья спроси: – А внук он чей?
– Его дед – князь Батыр – Гирей.


               XII               

С утра зажгли костёр, к обеду
Умар с друзьями прискакал.
Вели серьёзную беседу,
Степан всё важное сказал.
Ответ был вроде бы хороший:
– За ваш товар мы свой дадим,
А за коров готовьте гроши,
Десятка два их продадим.

Налажен был обмен товаров.
Довольны этим казаки.
Умар же не старался даром,
Просил Елениной руки.
Лука недолго упирался:
Любовь сильна, и он ей сдался.
Сказал: – Шестнадцать стукнет ей –
Тогда и приезжай за ней.

Чепега в Польшу вдруг отправлен
Поляков дерзких усмирять.
Казачий край не обезглавлен.
Стал Головатый управлять
И градом, и казачьим войском.
Он, несмотря на уйму дел,
Заняться и благоустройством,
Всем града нового велел,
Сказал: – Народ красивой хочет
Столицу предкам подарить.
Дороги надобно упрочить,
Сейчас нельзя по ним ходить.
У нас из непролазной грязи
Не попадёшь, как в сказке, в князи,
Коль выберешь неверный путь,
Сумеешь даже утонуть.

Умар увёз-таки Елену,
Она тому была не прочь.
Лука не любит эту тему,
Молился, бог не смог помочь.

Ну а прошла всего неделя,
Опять к Степану удалой:
– Батыр - Гирей, в удачу веря,
Желает встретиться с судьёй.
Дружить он хочет с казаками,
Им надоел турецкий гнёт.
С сородичами бжедухами               
Защиты у России ждёт.               

Что ж, встретились, поговорили.
Черкесам Головатый друг.
Батыр-Гирея пригласили
Приехать в гости в Петербург.
Поехал, встречен благосклонно.
И это несомненный факт.
Принять в Россию их законно
Мешает с Турцией трактат.
Гирея славшие князья
Зато России все друзья.      

Вернулся. С Головатым сразу
Поехал поздравлять народ.
Он произнёс одну лишь фразу:
«Россия нас в друзья берёт».
Черкесы рады и в охотку,
Коль быть в России, шанс им дан,
За дружбу храбро пили водку,
Нарушив даже тем Коран.

Так что он ездил не напрасно.
Друзей приятно обрести.
Другие ж племена опасно
Себя вдруг начали вести.
Шапсуги всем грозят войной.       
И турки тут всему виной.

Степан построил всё ж хатёнку.
Неплохо помогли друзья.
Завёл охрану – собачонку.
Тут без охраны быть нельзя.
В землянках кое-где ютятся
Бродяги, здесь спокойней жить.
Берут и не хотят стесняться
И то, что хорошо лежит.
Предпочитают все съестное,
Причём чтоб было неплохое.

Оксана рада: есть свой угол.
Ванюшка - сын растёт, здоров,
Хоть с пропитанием здесь туго.
Зато всегда хватает дров.
Натопит в хате, потеплей,
Жизнь вроде лучше, веселей.

А время шло, кончалась осень,
Черкесы стали дерзче, злей.
Зима пришла, защиты просит
У казаков Батыр - Гирей.
Кубань надёжным льдом покрыта,
Черкесы пошалить не прочь.
Переправляются открыто
На берег правый день и ночь.
К замёрзшим плавням прорывались,
Итог набегов был таков:
Всё, что могли забрать, старались,
Всех убивали рыбаков.
Посты казачьи и заслоны
Остановить их не могли.
На левом берегу законы
Турецкие их берегли.
Хотя там турки и не жили,
Зато хозяевами были.

И всё же казаков отряды
По всем аулам их прошлись.
Черкесы не были им рады.
И по лесам все разошлись,
А поточней сказать, удрали,
Страшась большой вины своей.
А казаки позабирали
Коров, овец и лошадей.
Их не учитывали строго,
Так как угнали очень много.
В аульной этой эпопее
Помог отряд Батыр - Гирея.

Повозмущались турки сильно,
Черкесы собирались мстить.
А казаки сказали: «Мирно
Давайте впредь, соседи, жить».
Отвергли всё же мир черкесы.
У них другие интересы.

Позвал Степана Головатый.
– Болею за Тамань душой.
Паша турецкий плутоватый
Анапский, только став пашой,
Желает лодки две большущих
В залив отправить. Для чего?
Для дел, каких таких насущных?
Что привлекает там его?
На май планирует он это,
Так говорят его друзья.
Езжай весной туда на лето,
Я тут побуду без тебя.
Узнай визита, в чём причина,
Туда бери жену и сына.
Доверенных двух прихвати,
Будь осторожнее в пути.
В апреле наш отряд пойдёт
В Темрюк, тебя он довезёт.
Встречали новый год достойно:
По-русски, честно, от души.
Но вдоль границы неспокойно:
То тут, то там прогнать спеши
Черкесов, ищущих добычу.
Ничем не брезгуют они.
Вокруг жилья как волки рыщут,
Особо в праздничные дни.
Быт изучили, точно знают,
Когда мужчины отдыхают.

Зима морозами серчала,
Но, непогоде вопреки,
Строительство не затихало,
Дубы рубили казаки.
И срубы ставили. Столица
Теперь Екатеринодар.
Им будут казаки гордиться,
Потомкам всем оставят в дар.

Придя в мир этот, хочет каждый
Оставить что-то от себя,
Когда-то, кто-то, чтоб однажды
Припомнить мог, его любя.

Убит пёс. На цепи сидел он,
Стерёг вход в провизийный склад.
Всё быстро сделано, умело.
Удара было два подряд.
И каждый оказался точен,
Смертельный, судя по всему.
Собаки череп ведь непрочен,
Коль молотком бить по нему.
Ласкал, потом убил знакомый.
Он на чужого бы напал,
Тому б досталось, пёс огромный.
А значит, он убийцу знал.
Его друзьями трое были.
Он начал с ними жить щенком,
Они его и приводили,
На цепь сажали вечерком
У склада. А когда залает,
Услышав злой собачий брех,
Дежуривший, как подобает,
Выскакивал один за всех.
Они в хатёнке рядом жили,
Один был старшим из троих,
Своей работой дорожили,
И все, конечно, знали их.

Но в этот раз Дружок не лаял,
Никто из них не выходил.
У них есть версия другая:
Собаку кто-то отравил,
Ну а затем уж молотком
Расправился с собачьим лбом.
Сам лекарь убедил Степана
И основательно вполне:
Имеет место факт обмана,
По мёртвой били голове.
Степан, поверив в отравленье,
Спросил законно у троих:
– Из чьих рук взять мог угощенье?
Сказали: – Мясо – из любых.
Конечно, сразу склад открыли.
В нём не пропало ничего.
Зачем тогда Дружка травили
И били молотком его?

Степан, подумав, сделал вывод:
Склад кто-то обокрасть решил.
Всё делает, чтоб видно было:
Из тройки кто-то согрешил.
Доверенным велел ночами
За складом тайно поглядеть.
Под солнца яркими лучами
Никто не будет красть хотеть.
Но он ошибся. В воскресенье,
В походной церкви, рядом с ней,
На скромное богослуженье
Явилось множество людей.
И те, со склада, были трое.
Когда пришли домой назад,
Предстало зрелище плохое:
Открыт и обворован склад.

С замком справлялись просто ломом,
В снегу лежал, найти смогли,
Простейшим силовым приёмом.
Вор, или воры, унесли:
Три осетровых балыка,
Мешочек малый табака,
Изюма маленький мешок
И с мёдом глиняный горшок.
Нести количество такое
Один мог, а могло и двое.

Зимой порядок очень строгий
Прохода людям в дубняки.
Идут все по одной дороге
И ходят только до реки.
А тут один след, он от склада
Повёл Степана меж дубов.
Воришке реки не преграда,
Одну прошёл, Кубань готов
Он перейти, но нагрузился,
Шагов десяток сделать смог,
Не выдержал лёд, проломился
Спасти его не мог сам бог.
Вор утонул. Сказал о том
Простой мешочек с табаком.
Он быстро утонуть не может,
Хотя намок, но плавал всё же.

Кто вор был, так и не узнали.
Ворованное нёс куда,
Кому, его, где ожидали,
Осталось тайной навсегда.
Маниакальное желанье
Ограбить склад наверняка
Ему давало оправданье
И в том, что он убил Дружка.
И в том, что из-за балыков,
Он должен быть уже готов
И жизнью рисковать своей.
Как это глупо у людей!


                XIII

Весна. Апрель пришёл за мартом.
Уже нет на Кубани льда.
Они уйдут с отрядом завтра
В Тамань. – Эх, если б навсегда
Остаться нам с тобой у моря, –
Оксана заявила вдруг.
– Я б поселился там, не споря, –
Супругу поддержал супруг.
Ещё о кое-чём мечтали
Заглядывая, в жизни дали,
Затем спокойно, без азарта,
Обдумали, что ждёт их завтра.
А утром их семью отряд
В свои ряды был принять рад.

Построился отряд, все в сборе.
Дана команда «Марш вперёд».
К реке Кубани вышли вскоре.
Она ведь по пути течёт.
Все рады солнечной погоде,
Под солнцем ехать веселей.
Оксана с Ваней на подводе,
Степан верхом, но рядом с ней.
Черкесов можно не бояться:
Воды в Кубани через край,
Бурлит и незачем пытаться
Преодолеть. Вмиг, жизнь, прощай!
В Темрюк доехали нормально.
На лодках на больших Кубань
Переплывали не печально.
                Хотелось побыстрей в Тамань.
И вечером уже в ней были,
Пришли их многие встречать,
Хатёнку им освободили,
Жизнь можно новую начать.

Стояли утром у обрыва.
Потом они спустились вниз.
Их очень нежно и игриво
Встречал морской, прохладный бриз..
Оксана Ване щёчки, лобик
Смочила, чтоб он море знал.
Вода стекла на губки, ротик
Открыл, солёную слизал
И проглотил одним глотком.
Наверно, будет рыбаком.

У Белого Степан был после
Визита к морю, тот сказал:
– К Егору приплывали гости
Которых, он к себе не звал.
Черкес, два турка, русский с ними.
Он переводчиком при них.
С Егором планами своими
Не поделились, нет мол, их.
Но интерес большой имели
К Таманскому заливу все.
Как рыба ловится, где мели,
И как с водой там на косе.
Пять казаков послал к Егору
На это лето, на постой.
Они пришлись Егору впору,
Лобаньей занялись икрой.
Ты поезжай, разведай строго,
Что турок привлекало тут.
Гостей сегодня едет много.
А вдруг полезное найдут.

На следующий день к Егору
Степан поехал, долг повёз.
Решил привлечь всех к разговору.
А вдруг ответят на вопрос,
Зачем те турки приплывали.
Ведь кто-то, что-то слышать мог.
Егору сапоги продали,
Не из-за этих же сапог.

Тропа уже сильней пробита,
Травы почти, что нет на ней,
И землю конские копыта
Утрамбовали поплотней.
Ну а вокруг бурьян всё тот же.
Земля здесь добрая, видать.
Всё то, пустить, что корни может,
Испытывает благодать.
Особенно расти тут рад
Хороший винный виноград.

А вот уже белеют хаты.
Да, это он, Гадючий кут.
В путину тут улов богатый,
Ведь мимо косяки идут.
Подъехал, сам Егор встречает.
Довольны оба, обнялись.
Под рокот волн, под крики чаек
Свела их вновь плутовка жизнь.
Вдвоём сидели, обсуждали
Зимы минувшей все дела.
Потом Степана угощали
Тем, что природа-мать дала.
Стол полон, овощи и фрукты,
Два сорта доброго вина,
Различные морепродукты,
Чудо-икорка лобана.

А после сбор всем объявили,
Пришли по зову стар и млад,
О турках тех поговорили,
И кой - чему Степан был рад.
Считали турки, что присмотра
За этими местами нет.
А значит, на путину просто
Тут можно ставить «Чек эрмек»,
Турецкий их, весьма простой
Удобный неводок ставной.
Они недельку б половили
И очень бы довольны были.

Они узнали тут бригада
И неплохой рыбацкий стан.
Всё обустроено как надо,
Здесь сразу икряной лобан
На стол откладывался длинный,
Там быстро женщины, мужчины
Брюшко рыбине разрезали,
Икру, две дольки, вынимали,
В воде их аккуратно мыли,
В рассоле крепеньком солили,
Просоленную доставали,
От соли быстро отмывали,
Плевой на гвоздик надевали,
В тени сушиться выставляли.
А высохшую прочь снимали,
В воск жидкий быстро окунали.
Воск застывал. Всю в ящик клали
И крышку сразу забивали.
И шёл продукт чудесный сей
К столу царей и королей.

Лобан солился и сушился.
Провяленный к столу годился
И бедным, и богатым тоже.
Он чем крупнее, тем дороже.

Завидно туркам стало очень
И стали думать, между прочим
Как захватить Гадючий кут?
Наладить ловлю рыбы тут.

Ну а Егору переводчик
Шепнул, боясь, тех турок двух:
Паша анапский – злой молодчик,
Врагов России лучший друг.
Он вроде бы мечтает летом
Послать сюда своих ребят.
Не турок, а других при этом,
Пусть тут в заливе пошалят.
Готовят две большие лодки,
Ну а в отряде разный сброд.
Причём народ совсем не кроткий,
Любой зарежет и убьёт.
Главарь твердит присягу давшим:
«То, что сумеете добыть,
Оно всё будет только вашим,
Ни с кем не будите делить».
Готовятся злодеи эти,
Нагрянуть думают сюда.
Вы приготовьте здесь им «сети»,
Чтоб к вам не лезли никогда.
И о себе сказал немного
Тот переводчик: «Был пленён,
Турецкий выучил и долго
Мечтал бежать к себе на Дон.
Затем он получил свободу,
Став переводчиком паши,
Но прежнего. Женился с ходу,
Сейчас в Анапе на гроши
Живёт с мечтой уже другой:
Бежать с сынишкой и женой.

Пошли на берег, ближе к морю.
Степан вернул Егору долг.
Егор сказал: – Чужому горю,
Кабы способен был, помог.
Ты б видел, как мужик страдает.
На землю хочется свою.
А с возрастом надежда тает,
Не бросит же теперь семью.
Ну а пока узнать желает,
Что старший турок замышляет.
Мне говорил: через неделю
Опять, наверно, приплывут.
Но этим туркам я не верю.
Ведь им не невод нужен тут.
Обувку привезти просили
И нам, и нашей детворе.
Икрой лобаньей угостили,
Возник вмиг интерес к икре.
Сказали: «Обувь привезём,
Но за неё икру возьмём».
Степан: – Когда придут к вам турки,
Дай сразу знать об этом мне.
Мы с ними поиграем в жмурки,
Поможем, может быть, Фоме.

Простился и поехал. Вечер
В права вступал, ну а Степан
Обдумывал, а как при встрече
Тех турок заманить в капкан.
А день от вечера уходит
На запад, будто навсегда.
На потемневшем небосводе
Зажглась вечерняя звезда.
За ней другие стали робко
Выглядывать из тьмы. Луна,
Хотя на небе и сиротка,
Взошла румяна и полна.

В Тамань доехал только к ночи.
Вот начались уже дворы,
Из них слышны, и даже очень,
Ему смех, крики детворы.
Кипит жизнь в маленькой Тамани,
Пример, являя всей Кубани. 

Оксана мужа накормила.
Ванюша спит, они вдвоём
На лавочке спокойно, мило
Поговорили о своём.
Сказал ей о Фоме и турках,
В Гадючий кут приплывших двух.
Подумав о Галины муках,
Оксана погрустнела вдруг.

Сестрёнку Галочку украли,
Когда ей было восемь лет.
И турку вроде бы продали.
С тех пор в семье покоя нет.
Оксана на пять лет моложе
Сестры пропавшей, но она
Её забыть никак не может
И светлой памяти верна.
Отец любимую повсюду,
Искал, но отыскать не смог.
Корил себя: – Как жить я буду!
Ведь дочь родную не сберёг!


                XIV

Лишь через полторы недели
Гонец Егора прискакал:
– Приплыли турки, захотели,
Егор чтоб всю икру отдал.
Он половину дал, те взяли,
А обувь нам не отдают.
И даже нагло угрожали,
Что с половиной той уйдут.
Фома сказал: «Народ нахальный.
Они к тому ж одна родня».
Егор задумался, печальный,
Ведь дали срок всего два дня.
– Где спят? – спросил Степан. – В палатках,
На берегу, там лодка их.
Большая, парусная, в латках.
Видать, из очень боевых.
Пробоины две залатали –
Следы зловещие войны.
– О том, что ты уехал, знали?
– Из хат не выходили мы.
Один Егор встречался с ними,
Ему вся власть была дана.
Те двое с десятью другими,
Ну и тринадцатый Фома.
А турки и на этот час
Навряд ли знают, сколько нас.
– Здесь оставайся, выйдем ночью,
К рассвету там все быть должны
С морской и сухопутной мощью.
Покажем туркам, кто есть мы.

И утром часовой турецкий,
Отвлёкшись от приятных снов,
Открыв глаза по-молодецки,
Увидел десять казаков,
Стоящих скромно над обрывом,
И при оружии притом.
С душевным искренним порывом
Он завопил родне: «Подъём!»
Ну, та, конечно, встрепенулась,
На казаков, смутясь, глядит.
Затем случайно оглянулась:
И в лодке столько же сидит.
А лодка в ста шагах всего лишь,
А пушка прямо на носу.
Себе тут много не позволишь,
Сюрприз серьёзный поднесут.
С обрыва казаки достойно
К смущённым туркам снизошли,
Те ружья сдали все спокойно,
За казаками вслед пошли
Наверх, ведь их уже там ждали,
Ну, прямо как своих друзей.
Ведь турки обувь не отдали,
Икры им захотелось всей.

Степан у турок по-турецки
Спросил: – А старший кто, друзья?
Один, вид, сделав молодецкий,
С достоинством сказал: – Ну, я.
– Скажи своим, пойдут пусть трое,
Сюда всю обувь принесут.
А за желание такое
Меня, мой друг, не обессудь.
Троих послал, Егор за ними,
И вскоре обувь здесь лежит.
– Теперь делами нам благими
Всерьёз заняться надлежит.
Ты старший, а с тобой те трое
Здесь остаётесь, а друзья
Домой на дело, на святое
Плывут. Откладывать нельзя.

Фомы должны жену и сына
Найти и привезти сюда.
Покинуть нас у вас причина
Возникнет важная тогда.
Фома, жену как звать? – Галина.
– Хоть пару назови примет.
– Над бровью родинка у сына,
А у жены двух пальцев нет
На правой, на руке. Степана
Вдруг сразу охватил столбняк.
В услышанное, как ни странно,
Поверить он не мог никак.
Выходит, что Фомы Галина –
Сестра Оксаны. Чудеса.
Наверное, здесь есть причина
Благодарить и небеса,
И всех святых, и всех богов.
Степан был к этому готов.

Команду дал, пусть отплывают,
Галину быстренько найдут
И никогда не забывают,
Что четверо их очень ждут.
Но турки топчутся на месте
Глядят на старшего, а он:
– Вам оказали мало чести?
Идите, он тут всем закон.
А сам подходит к одному
И тихо говорит ему:
– Скажи Оглы, пусть тех не шлёт,
Здесь их приём горячий ждёт.
Помог Степану кто-то свыше,
Что те слова он все услышал.

Фома ушам своим не верил,
Степана слушал, ликовал.
Из тех, кто поплывет, заверил:
– Я адрес свой троим назвал.

Уплыли турки быстро очень
Им было с ветром по пути.
Своим таманцам, между прочим,
Пришлось усердно погрести.
Просил Оксане передать:
– Придётся ей недельку ждать.
И остальные пожелали,
Недельку жёны чтоб скучали.

А турок, накормив достойно,
Степан отвёл к землянке: – Здесь
Вы вправе отдыхать спокойно,
Пока не захотите есть.
Но с нами в дружбе все живите,
Свобода полная для вас.
Гуляйте, сколько захотите,
Бежать здесь некуда у нас.
Когда ж поесть охота будет,
К Фоме идите, он вас чтит,
Еду у женщин тут добудет
Под ваш турецкий аппетит.

А утром, встретившись со старшим,
Спросил: – А кто такой Оглы?
– Паши друг, ставший бесшабашным
И лезущий во все углы.
– И твой, наверное, друг тоже? 
– Да, ты почти что угадал.
– И он тебя сюда, похоже,
Разведать кое-что погнал.
Какой совет ему законно
Ты дашь, залив наш посетив?
– В Анапе пусть сидит спокойно.
– Послушает? – Да, он труслив.

Потом Степан собрал все факты,
Событиям подвёл итог:
«Тревожась, прав был Головатый
Я ж отвести опасность смог».

Прошла неделя, белый парус
Разрезал горизонт вдали.
И широты держал он градус
Такой, чтоб встретить тут могли.
Подплыли ближе, турки вскоре
Узнали: это их друзья
В залив зашли, покинув море,
По волнам пенистым скользя.
На берегу народ собрался,
Ведь интересно же встречать.
Пристали – сын к Фоме сорвался,
За ним последовала мать.
Фома, все видят, рад безумно.
Жена, похоже, смущена.
Наверное, понять ей трудно,
Зачем сюда привезена.
Им с лодки три узла подали,
На борт всех приняли своих,
Отчалив, парус вновь подняли,
А ветер, как назло, затих.
За вёсла сели и поплыли.
Желания ждать ветра, нет.
Прощальных слов не проронили.
Молчали казаки в ответ.

Фому, Галину поздравляли:
«Теперь вы на земле своей».
Ведь люди же того не знали,
Что ей анапская родней.

Украл её кто – неизвестно.
Купил же турок молодой,
В Анапе живший в хатке тесной
С турчанкой матерью-вдовой.
Хотел перепродать Галину,
Чтоб за невесту заплатить.
Не повезло турчанки сыну,
В бою его смогли убить.
Мать Галю продавать не стала,
Ей не хотелось быть одной,
Взяла и дочерью назвала,
И жили дружно в хате той.
Девчонка выросла, красива,
Все десять лет с тех пор прошло,
Родной язык свой позабыла,
Турецкий знала хорошо.
Но вот жениться не спешили
На ней. Сему простой ответ:
У турок жёны ткали, шили,
А тут двух главных пальцев нет.
Причём ведь на руке, на правой.
А как с такой калекой жить?
Хоть выглядит девица браво,
Ни ткать не сможет и ни шить.
Как в детстве пальцы потеряла,
Галина этого не знала.
Но помнила отца, мать, брата,
Сестрёнку младшую свою,
И хату, жили в ней когда-то,
И слово русское «люблю».
А познакомилась у чайной
На рынке праздничном с Фомой.
Решила – это не случайно,
И согласилась стать женой.

Турчанка-мать почила вскоре,
Но тут родился сын Семён,
И притупилось как-то горе.
Стал смыслом жизни Гали он.
И вот она стоит, не зная,
Какая встреча ждёт её,
Родной язык не понимая
И положение своё.

Команда подана собраться.
Всё. Казаки идут домой.
Смеются, шутят, веселятся,
Довольны жизнью и собой.
– И вы в Тамань пойдёте с нами, –
Сказал Степан потом Фоме.
Но Галя с вашими узлами
Пусть едет на моём коне.

Вот и пошли тропой знакомой
Цепочкой длинной казаки,
Галина вслед на силе конной,
За ней её все мужики.
Фома, Семён, Степан – он зять.
Но рано ей об этом знать.

К Тамани подошли. С цветами
Встречали жёны казаков.
Неделю как-никак скучали
Любимые без муженьков.

Вот и Оксана ждёт Степана,
В руке букет из красных роз,
Но он повёл себя вдруг странно:
Букет взял, женщине поднёс.
Стояла та с мужчиной рядом,
Держала за узду коня.
Окинула смуглянку взглядом –
Похожа, вроде на меня.
Затем на руку посмотрела:
Настала радости пора,
Как молнией пронзило тело,
Так это ж Галочка, сестра!
Рванулась к ней, целует, плачет.
А на лице у той испуг,
Немой вопрос: – Что это значит?
Затем, всё, поняв, Галя вдруг
На русском вроде, только странно
Спросила нервно: – Ты Оксана?
– Да, Галочка, Оксана я,
Сестра любимая твоя.

Накрыли стол, вполне спокойно
Рассказывали о себе.
Хвалу воздали, и достойно,
Большой проказнице судьбе.
В беседе трудновато было,
Галина поняла сама.
Ведь на турецком говорила,
А всё переводил Фома.
В конце был перевод простой:
«Я выучу язык родной».
Семён сидел и удивлялся,
В свои шесть лет понять не мог:
Бог или случай постарался
И сёстрам встретиться помог.

Отец в Тамань приехал вскоре,
Был просто до безумства рад.
Стряхнул с себя большое горе,
Увёз семью её в свой град.

С ним Головатому Степаном
Отчёт отослан ясный был
О том, как он простым обманом
Охоту туркам всем отбил
В залив наш приплывать Таманский
И преспокойно грабить нас.
Точнее, промысел пиратский
Вести в любой свободный час.
Ведь пушки, мы, когда приплыли,
Отправлены все в крепость* были.
Но, как потом нам рассказали,
Об этом турки точно знали.
От пули ж лодке их большой,
Считай, угрозы никакой.
А наши плыли на косу,
У лодки пушка на носу,
Хоть выстрогана из бревна,
Но страху нагнала она.
И друг Оглы зарок даёт,
Что тот сюда не приплывёт.
Но всё же попросил остаться
У Головатого Степан,
Ведь всякое тут может статься,
Вдруг тот зарок – простой обман.
И Головатый, слава богу,
На год его оставил тут.
Поскольку вызывал тревогу
Паша анапский, явный плут.
Доверенных позвал, сказал им,
Что остаются здесь на год.
Довольны оба: им, бывалым,
Жизнь рядом с морем подойдёт.

Тропа наезженная вскоре
К Егору утром повела.
Хотелось посмотреть на море,
Узнать, как у того дела.
Почти подъехал, смотрит сбоку:
Две пары змей клубок плетут.
Их много здесь, и место это
Не зря зовут Гадючий кут.
Бурьян мышей тут щедро кормит,
Собой те угощают змей.
Егор за шесть лет не припомнит,
Кусали змеи, чтоб людей.

Приехал, мужики в заливе
Перебирают сеть вдали,
А женщины уже на ниве
Посеять многое смогли.
За хатами большие грядки,
Расчёт ведут на шесть семей.
С агрономией всё в порядке.
С днём каждым всходы веселей.
За грядками поля, там тоже
Растёт всё то, что до весны
Стол сытный содержать поможет.
Плоды труда здесь всем ясны.
Приветы передал от женщин
Тамани женщинам кута.
Сказал, маршрут на юг намечен,
Проедет он сейчас туда.

До мыса он доехал быстро,
Здесь море Чёрное, оно
Сегодня ласково, игристо,
Прозрачно, сверху видно дно.
След на песке оставлен ясно,
Идёт вдоль берега на юг.
Поехал вслед за ним напрасно,
Раздался выстрел странный вдруг.

Назад отъехал быстро. Кто же
Так плохо целил, для чего?
Убить хотели? Не похоже.
Стреляли издали в него.
Но с мыса никого не видно.
Он постоял, понаблюдал.
Досадно было и обидно.
Вернулся, рисковать не стал.

Егору рассказал всё вскоре.
Тот говорит: – Плохи дела,
За озером солёным, в море
Большая лодка к нам плыла.
Костёр мы дымный запалили.
(Тревоги, мол, даём сигнал),
В залив они не заходили.
Ушли назад, их страх погнал.
А это значит, что южнее
Те турки промысел ведут
И, неплохой улов имея,
Теперь, наверное, уйдут.
Тебя они легко пугают:
Убили б – был скандал большой.
А невод свой теперь снимают
И поплывут, затем домой.
– Ну а снимать-то будут долго?
– До вечера, скорей всего.
Возни с таким довольно много.
Степан вскочил на своего
Коня, да и в Тамань помчался.
                Десяток конных казаков
Собрал и с ними возвращался
Ловить анапских рыбаков.
Минули мыс и дальше скачут.
А турки дорожат собой,
Поняв, что терпят неудачу,
Отходят, бросив невод свой.

Степан гонца в Тамань отправил.
Большую лодку пусть пришлют.
Надежды туркам не оставил,
Их невод наши заберут.

Ночь лунная, и лодку видно.
Хотели турки подойти,
Но стало очень им обидно,
Два выстрела на полпути
Порыв их быстро остудили,
Они подальше вновь отплыли.

Когда же утро засияло,
Плывёт к ним лодка, а на ней
У пушки дуло зло зияло.
Уплыть решили побыстрей.
Хоть пушка сделана из дуба,
Ну а пугает всех покуда.

Их наши догонять не стали,
Все невод доблестно снимали.
Затем они его скрутили,
На двух лошадок погрузили,
Доставили в Тамань, а там
Вручили гордо рыбакам.
Ну и сказали, между прочим,
Что рыбу любят, даже очень.

Опять приплыл Муса с товаром,
Второго беглеца привёз.
– Заполучил его недаром.
А радуется он до слёз.
Но третьего купить не смог я,
Он утопился в море сам.
Оставил на пески лохмотья,
А душу отдал небесам.

Как все обмены проводили,
Не разобрался б и мудрец.
Таманцы всё ж довольны были,
Рад был и сам Муса – купец.
Все думали о парне том,
Который с жизнью добровольно
Расстался, чтоб не быть рабом.
Второй, которого с соседом
Муса так трудно выкупал,
Ходил за Петькой всюду следом,
К свободе трудно привыкал.

Уплыл купец, сказав, что снова
К ним приплывет он через год.
Таманцы верят, сдержит слово.
С ним дружба крепкая их ждёт.

В Тамани храм построен новый
И с каждым годом больше хат.
Собрался ведь народ бедовый,
И жизнь уже идёт на лад.
Прошло в труде до пота лето.
Пора готовиться к зиме.
Давно привычно людям это,
Тем, кто душой прирос к земле.
С полей всё убрано, хранится.
Солёности, варенья есть,
Откормлена за лето птица,
И рыбы вяленой не счесть.
Зимой всё вкусное находит
Себе местечко на столах.
Вино в дубовых бочках бродит
В прохладных тёмных погребах.

Не зря, покинув Буг, приплыли
Лихие казаки сюда.
Край вольный, добрый полюбили,
Обосновались навсегда.

Три года жил в делах таманских
Степан. Четвёртый, наступив,
Отнял у казаков кубанских
Нежданно сразу двух батькив.
Январь. Мир этот покидают
Чепега, Головатый. Их,
Кто знал, уже не забывают,
Как предков, как отцов своих.

Степан под вечер в храм красивый
Пошёл, поклялся на кресте:
Пока живёт и хватит силы,
Послужит верно, их мечте.
В Тамани он с семьёй своей,
Был счастлив до последних дней.

Читатели, мои друзья,
Писать закончил книгу я.
Хочу сказать в конце её
Простое мнение своё:
Нашедшим, на Кубани счастье
И в наши мирные года,
Всем нужно вспоминать почаще
Приплывших первыми тогда,
В Тамань с далёких берегов
Сынов России – казаков.
               

                Краснодар
                2011 год.

* Головатый – войсковой судья.
*Камка – выброшенныя на берег водоросль.
*Кавун – арбуз.
*Лобан – рыба.
* Нужник – наружный туалет
*Тхагапсо - спасибо.
*Крепость – имеется ввиду старая Фанагорийская.
* Чепега – восковой атаман.
*Бжедухи – название племени..
      
.