Я хочу быть собой. Не какой-то ценно-особой, а лишь собой. Целоваться на улицах – шелковой, заводной, не оглядываясь по сторонам (а вдруг дети). Хочу быть собой. Заметить внезапно, что автобус свернул с улиц, маршрутно-затерто-зажатых, на другие, незнакомые его щекотным колесам. Я бы не задавал глупых вопросов, сидел бы, от восторга стонал и вносил в чистовик посвежевшие городские домишки. Или – представь себе! – ночью хожу по крышам, вьюсь лианово по антеннам, воображаю себя шикарной, персидской, пушистой. А на деле тоще-глазасто-влюбленная, нервная. Лапы окунаю во взбитые и топленые облака. Наверное, не думаю о хрупкости чердака или о бренности всего сущего. А еще… послушай меня еще немножечко, если я не прожужжала в тебе дыру. Я ведь как плюшевый кенгуру ношу свое драгоценное недовыношенное и недовыветренное до чистых нот. Послушай же, а? Ну вот. Иногда мне хочется – нравится или не нравится – быть не карандашом небесным, остро-отточенным, в лакированной карандашнице, а горсткой кудрявых стружек. И это ужас, но и это – мне быть собой. Не какой-то ценно-особой, а лишь собой. Я заметил, что пропитываюсь тобой, как прослойка тирамису – амаретто. И в этом мое нежное лето, и какой-то крещенский покой. И когда мне везет держать тебя за руку, я хочу не скучать рядом так отчаянно, что хочется закричать.
хотя и кричать –
это тоже мне быть собой.