Ане З.
Я знаю, как будет. Сразу и подытожим.
Отмерь лет пятнадцать, и вся эта чудо-жизнь
сойдет с меня наподобие старой кожи.
Я буду другой, осмысленной, мой хороший,
и хватит уже доверяться цветным обложкам
затертых, прочитанных в молодости томов.
Я буду сверкать глазами холеной кошки,
прося закурить, когда не хватает слов.
Да, именно так: безвкусье сухих облаток
сплошной чередой безликих воскресных месс –
молиться, чтоб завтра детям на шоколадки,
чтоб вид на Москва-реку, сосенки и посадки,
чтоб тот, кто оплачивал мании и припадки
вернулся с могучей грудины красотки Бесс.
Пять текстов в неделю, свалка из авторучек,
соперников тучи и должности вряд ли круче –
такую же днем с огнем. И, давай, не стой,
моё милое сердце, бейся живей и гулче,
задушишь себя после следующей получки.
Первый круг ада настолько тебя измучит,
что вряд ли уже захочется на второй.
Да, именно так: разменянная на лавры
последняя суть загублена на корню.
Мы вкатимся в жизнь размеренно, слишком плавно,
и старшие по гробам, мы с тобой за главных.
О скольких бы мы сейчас не мечтали правдах,
все будет точь-в-точь, как я тебе говорю.
Мы станем ловчее, правильнее и резче.
Мы станем красивей, осмысленнее и терпче.
И взглядом буравя стены, цементить течи,
одним только маленьким жестом лишая речи
всех тех, от чьих слов тебе не хотелось жить.
Но если ты веришь в то, что нам будет легче –
нам легче не будет. Вникни и не тужи.
Дай мне чуток наличных, пиджак и сливы
щедро насыпь в карманы, старушку Ниву,
путь на восток, и – чтоб оно хоронилось
это безумное завтра в последних крайностях,
в том, чего мы настойчиво сторонились.
Той Андромеде наши с тобой туманности
даже не виделись,
радость моя,
не снились.