Keen, fitful gusts are whisp'ring here and there
Among the bushes half leafless, and dry;
The stars look very cold about the sky,
And I have many miles on foot to fare,
Yet feel I little of the cool bleak air,
Or of the dead leaves rustling drearily,
Or of those silver lamps that burn on high,
Or of the distance from home's pleasant lair:
For I am brimfull of the friendliness
That in a little cottage I have found;
Of fair-hair'd Milton's eloquent distress,
And all his love for gentle Lycid drown'd;
Of lovely Laura in her light green dress,
And faithful Petrarch gloriously crown'd.
В шальной заносчивости ветер злой
С кустарников срывает лист последний;
Светила льют холодный свет осенний,
Мне, освещая долгий путь домой.
Иду в тиши знакомою тропой,
Не замечая звезд ночного бденья,
Листов сухих шуршанье, вихрей рвенья.
Я в мыслях там, в обители простой,
Где с теплотой был встречен и радушьем,
Где дух поэзии во всем царит.
Там Мильтона я с умиленьем слушал,
Перед глазами бедный плыл Ликид;
Лауры восхищал наряд воздушный,
И пылкого Петрарки гордый лик.
Addressed to Haydon
Highmindedness, a jealousy for good,
A loving-kindness for the great man's fame,
Dwells here and there with people of no name,
In noisome alley, and in pathless wood:
And where we think the truth least understood,
Oft may be found a 'singleness of aim,'
That ought to frighten into hooded shame
A money mong'ring, pitiable brood.
How glorious this affection for the cause
Of stedfast genius, toiling gallantly!
What when a stout unbending champion awes
Envy, and Malice to their native sty?
Unnumber'd souls breathe out a still applause,
Proud to behold him in his country's eye.
Адресовано Хейдону
Высокий ум, живой души величье
И к славному огромная любовь
Живет с людьми без чина и гербов
В тиши лесов и в городе обычном.
Ведь даже там, где царствует двуличье
«Единство цели» обретет борцов
И пристыдит стяжание дельцов,
Их распознав в том иль ином обличье.
Велик и предан стойкий гений,
Что трудится не покладая рук,
Сметая зависти поползновенья
Вражду и злобу загоняет в круг.
И весь народ ликует в умиленье,
Раздавлен гнусной клеветы паук.
To My Brothers
Small, busy flames play through the fresh laid coals,
And their faint cracklings o'er our silence creep
Like whispers of the household gods that keep
A gentle empire o'er fraternal souls.
And while, for rhymes, I search around the poles,
Your eyes are fix'd, as in poetic sleep,
Upon the lore so voluble and deep,
That aye at fall of night our care condoles.
This is your birth-day, Tom, and I rejoice
That thus it passes smoothly, quietly.
Many such eves of gently whisp'ring noise
May we together pass, and calmly try
What are this world's true joys, - ere the great voice,
From its fair face, shall bid our spirits fly.
Моим братьям
Игриво пляшут угольки в камине,
Их слабый треск пронзает тишину,
Меж братьями согласья глубину
Нам дарит домового благостыня.
Пока плутаю в рифмах паутине,
Вы не предрасположены ко сну
У книги тайной мудрости в плену,
Она для страждущих глоток в пустыне.
Сейчас твой день рожденья, Том, нет слов -
Я бесконечно рад, его покою.
Побольше бы подобных вечеров,
Где единенье царствует благое,
Покуда Глас Великий вечных снов
Нас в мир безбрежный не унес с собою.