Знай, в каждом дереве – Душа.
Ночные сумерки садились,
Вода в реке вечерний цвет.
И комарьё, клубами вилось
Над путником, преклонных лет.
Костра дымок, едва струился,
Солдатский суп, шипел в котле.
Уставши за день, привалился
К, огнём, опаленной земле.
Рукав под голову, шинельный,
На полу лёг, другой прикрыл
Себя, в уюте постепенно
Заснул, забыв, что суп варил.
И снится сон – родные хаты,
Село блистало чистотой,
Его, вчерашнего солдата,
Зовут к себе наперебой.
Отец и мать, с порога глядя,
Сестрёнку меньшую зовут.
Мария выйди, что за дядя,
И сами вслед за ней бегут.
Жена? От этой мысли вздрогнул
Проснулся, сел и закурил.
Суп помешал, поел с дороги,
И снова сон его сморил.
И эти мысли о жене
Ему покоя не давали.
Была б жена, но он сидел –
За драку, нож – срок долгий дали.
С хмельного зелья, он пустился
С подругой, да сплясать – гопак.
И надо ж парень объявился –
Красив, умён, и весельчак.
В деревне все как на ладони,
Почуял сердцем – отобьёт
И что мог сделать он, то злобный
Померить силушку – зовёт.
Итог печальный – драка, нож
Едва не дал, тот Богу душу.
А после суд, братвы правёж
Дни долгих лет, ночь дня не лучше.
Проходит год сороковой,
И сорок первый наступает.
Война! – и в камере сырой
Её дыханье ощущают.
Писали все, не он один.
Пусть жизни час, стране сгодится,
Хоть осуждён, но ей он сын.
И умереть не побоится.
В штрафбат не брали таковых,
Потом, на всё есть воля Бога
Пришел ответ. О! этот миг,
На фронт, подальше от острога.
Возможность Родина дала,
Смыть кровью свой позор, поверив,
Очистить душу добела
Поступком, жизни не жалея.
В боях тяжелых, где казалось
Не поломать врагу хребет,
Штрафная рота поднималась –
И разговор шёл, тет а тет.
Косую видел, засмеялась,
В лицо дышала и в глаза
Обнять однажды попыталась.
Но он ей крикнул – Тварь, назад.
Успеешь, надо поквитаться,
Что проку, ты возьмёшь меня.
На мне позор, мне надо драться,
Познать дно ада, жар огня.
Зубами скрипнув, та отстала,
Сказала – Вспомнишь про меня,
Тебе покой я предлагала,
Ты предпочёл – ад, пыл огня.
Расстались, время не эмоций,
Пошёл вперёд, со всеми в бой.
Все как один, желали хлопцы
Смыть свой позор, любой ценой.
Земля вставала дыбом, корчась,
В воронках рваных на груди.
А сколько их, её урочищ
Унёс огонь и чёрный дым?
Дошел до логова – Берлина,
Имел за храбрость ордена.
И вот теперь, как встретят сына,
Поверит, что любил? – Она.
Всё Родина ему простила,
Позор был смыт, он не подлец
Как встретит на пороге сына,
Уже тогда седой отец?
Затекал соловей в лесочке,
Спала речушка в забытьи.
И спал солдат, на пряной кочке,
Под думы тяжкие свои.
Настал рассвет, всё оживало,
Туман над речкою поплыл.
Лучами солнце заиграло,
По перелеску без вершин.
Война их все пометила,
Столетний ствол и молодые,
Там, где вершина, метина,
Осколки сделали стальные.
Но не застал рассвет врасплох
Того, кто спал не на постели.
Да разве он позволить мог,
Покой, не знавший столько время.
Там за бугром село родное,
Вон дуб – хранитель родника.
Глазам не верит – Что такое?
Где крыш, избяных пестрота?
Как в прошлом, женщин нет поющих,
Когда скот гнали на луга.
И пастухов, им вслед идущих,
В кирзовых, старых сапогах.
Окон, безглазые провалы,
Развалин груды, серый пепел.
Ночами здесь снуют шакалы,
Жил постояльцем вольный ветер.
Забилось сердце вдруг устало,
А сапоги, как из свинца.
И прошептал – Родная мама,
Я за прощеньем шёл отца.
Сквозь ад войны прошёл в надежде
Родных увидеть, отчий дом.
И горьких слёз глаза не держат,
Не вытирал их рукавом.
Тут вдруг косая – Говорила
Тебе, я вещие слова.
Захохотала и завыла
И смело за рукав взяла.
Ты стерва! Пугало воронье,
Я плачу не перед тобой,
И воевал не за погоней
Наград, а чтоб прийти домой.
И зубы зря ты свои скалишь.
Прочь, а не то! Вмиг расшибу.
В покое, если не оставишь.
Пора придёт, сам позову.
И отвернулся, та укрылась
Подальше в рытвину земли.
Враз зашибёт, силища в жилах,
И не собрать костей моих.
И голову, от горя свесив,
Солдат в молчании стоял.
Рубахи ворот, стал вдруг тесен,
Рванул, и с болью, застонал.
Но слышит он, невдалеке,
Как кто - то палку надломил,
Идёт навстречу по тропе.
Кто жив остался? Как тут жил?
Кусты, тропа их разделяла,
По ней шёл старый человек.
Глаза, повязка закрывала.
Солдат видал, войны калек.
Тропу, нащупав хворостиной,
О, вид! Ужасный, у слепца,
И когда тот, прошедши мимо,
То в нём узнал, солдат отца.
Он не дышал, смотрел на спину,
Отцовы плечи, что несли?
Какую надо всё же силу,
Иметь в себе, себя спросил.
Его совсем не замечая,
Нет, не во сне, отец пошёл,
Свой бывший дом, второй от края
Чутьём, иль сердцем он нашёл,
Ни обо что не спотыкаясь,
Привычно обошёл свой дом.
Жена! Ты что же не встречаешь?
Я, снова в гости к вам пришел.
А ветер кудри поправляет,
Как будто был поводырём.
Нёс вдаль слова, и боль живая
Была в отцовском слове том.
А дети? Что же вы молчите?
Не спросите, как я живу.
Где я мытарюсь, где обитель.
Идите, вас я обниму.
А старший сын, где он не знаю,
Да жив ли всё ещё, сейчас?
И с грустью ветер повторяет –
Забыл, коль жив, сестру и вас.
И сын, глотая слёзы – Папа!
Прижал отца к своей груди.
Я сын ваш, в звании солдата,
Ждал ваших слов, не подходил.
Взметнулись вверх от удивленья,
Седые брови старика.
И помолчав, всего мгновенье,
Махнула, прочь – его рука.
Прочь отойди, я заклинаю,
Не оскверняй погибших прах,
Здесь люди заживо пылали,
А ты? Что делал в лагерях?
И не услышишь ты прощенья,
Из уст сельчан – Они мертвы.
И голос дрогнул от волненья,
А ветер повторил – Мертвы.
Стояли, молча, отец с сыном.
Отец и сын, два старика.
Один в шинели обессилев,
Второй, в рванье от армяка.
Ты прав отец, но мне Отчизна,
Поверив слову моему,
Что я вину ценою жизни,
Позор семейный искуплю.
Я воевал, как все на фронте,
Штрафбат ты знаешь, впереди.
Случалось, жив, из целой сотни,
Был и солдат, и командир.
Прости отец, прижми ладони
К моей очищенной груди.
Ты чувствуешь, как сердце стонет,
Душа болит, не уходи.
Ощупай все мои награды,
За что мне дали, расскажу,
Не ради шутовской бравады,
Осколки в теле я ношу.
Нет, лёгкой службы не искал я,
Но в рукопашной мне везло.
Там смерть видал, и ей поклялся,
Что буду жить, чертям назло.
А после боя передышка,
Всех вспоминал, несчетно раз.
Как вы, сестра, и мой братишка,
Подъём и в бой – звучит приказ.
Писал письмо, но вот ответа,
За всю войну, не получал.
Сегодня здесь, а завтра где то.
Второе я писать не стал.
Подумал так, вот отвоюю,
Всё расскажу, придя домой.
Как землю русскую, чужую,
Освобождал ваш сын родной.
Утихли залпы, и в родное
Село спешил, для вас припас
Гостинцев. Нас теперь лишь двое,
Где ж ты отец был в тяжкий час.
Сынок! Вот здесь родных могила,
Сказал отец после того,
Как речь сыновья прекратилась,
А к горлу подкатил комок.
Враги сожгли в огне палящем,
Твоих родных и всё село,
На помощь не успели наши
Когда пришли, то никого.
Я ж был от этих мест далёко,
Послал в разведку командир.
В бою, коротком и жестоком,
Меня накрыло взрывом мин.
Но всё ж ушли, врага отбросив,
Товарищи спасли меня.
О лучше б пал я среди сосен,
И был бы пищей воронья.
Когда вернулся, не поверил,
Искал средь пепла, в погребах.
Живьём сожгли село, как звери.
И ветер их развеял прах.
По всем полям и по лесочкам,
Знай, в каждом дереве душа.
Сельчан, жены, сынишки, дочки.
Всех, кто был жив, и зарыдал.
От горя я ослеп, чуть позже,
В село другое не пошел.
Куда идти? Здесь жизнь всю прожил,
Я слышу, каждый день их зов.
Сынок! Почтим же память, наших,
Сельчан, что преданы огню.
И на войне, во Славу павших,
Верша Победу – день, ко дню.
Нагнулся сын, и русской горькой,
Нащупал фляжку, в вещмешке.
А на душе – тоскливо – горько.
Просил прощения у всех.
Моя сестрёнка, брат, мамаша
Сельчане – слышите меня?
Прошу прошенья у Вас, павших
От ненасытного огня.
Я не убийца – Я Солдат.
Награды на груди звенят.
И жил надеждой и в тревоге.
Простят за то, что был в остроге?
Безвинно павшие, родные,
Мы пьём с отцом, чтоб никогда –
В огне не корчились живые,
В дом не смогла прийти беда.
Не ожидали этой встречи,
После пожарищ, злой войны.
Отец и сын – держали речи
Весь день и ночь, средь тишины!
1988г.
.