В моей голове застряло беспредметное «ехухИ»,
и к этому «ехухИ» ползут-выползают такие же рифмы –
выпадают, словно нарост грибковый
на стволе то ли ели, то ли ольхи;
и начинает казаться, что не только лесные стволы,
но и птицы – зяблики, соколы и орлы
поражены этим грибковым тифом,
и луна уже не луна –
она, по мнению местечкового страстотерпца Иова,
от копыта оторвавшаяся подкова.
Вот и рифмую окончание «ов»
со словом «проказа», а слово «проказа»
со словом (кого чего) «Иова»!..
И далее воображаю в уме «100», хотя в слове «сто» три буквы –
ровно столько же, сколько цифр
(считайте, что это тайный шифр) –
способ сокрытия от непосвященных…
И далее представляю себе, что слово «пудов»,
абсолютно лишенное практического веса,
мне пишет какая-то влюбленная в меня баронесса,
которая сегодня никому не дает,
потому что у нее с утра разболелся живот.
И, несмотря на то, что огонь бывает иногда без дыма,
дым является непременным следствием пылающего огня –
или только что отпылавшего: струится и стелется неуловимо
из наполненной раскаленными углями соломенной авоськи;
а если, к тому же, еще и безмерно, то это сто пудов дыма,
на которые лает собачка по кличке Моська
на виду у местечково страдающего Иова
с территории текста Ивана Андреевича Крылова.