ОТ АВТОРА И ПЕРЕВОДЧИКА
У этой книги есть своя предистория. Она восходит к концу 90-х годов уже прошлого века, когда мне посчастливилось посещать известное в Москве литературное объединение «Красная Пресня». В то время руководил им ныне покойный Вадим Валерьянович Кожинов – «теоретик, историк, знаток современного литературного процесса», как сказано о нём в одном справочном издании.[1]
Как-то однажды довольно маститая поэтесса, старейшина объединения (ныне член Союза писателей России) сказала мне, в то время ещё «новенькой», что мои стихи созвучны поэзии Рильке. Тогда я не придала особого значения её словам, тем более, что делала первые шаги на литературном поприще и с творчеством Райнера Марии Рильке, к своему стыду, не была знакома. Уже несколько позже, встретив на страницах одного из литературных журналов переводы стихов Рильке, я была озадачена туманностью их смысла и с недоумением (возможно и неоправданным) вспомнила слова, сказанные когда-то в адрес моих поэтических опытов. Это подвигло меня к целенаправленному изучению поэзии Рильке. Каково же было моё удивление, когда я, сопоставляя разные переводы одних и тех же его стихов, обнаружила настолько различные их интерпретации, иногда прямо противоположные по смыслу, что личность Рильке, автора таинственных текстов, дающих повод к столь «мудрёным» вариациям, меня заинтересовала необычайно. Когда же я обратилась к подлинникам, то была озадачена той «свободой», с которою обращались авторы переводов с оригинальным текстом, переводя, по выражению Зинаиды Миркиной, «темноты темнотами, ничего не говорящими не только уму, но и сердцу».[2] Но ещё более я была поражена тем, что эти «темноты», на которые я натыкалась в переводах, в оригиналах, в большинстве случаев, мне были ясны. Я поняла, что Рильке мой поэт. Это произошло в 2002 году.
Случилось так, что на книжном лотке в вестибюле Библиотеки иностранной литературы я приобрела вышедшую тогда книгу переводов «Сонетов к Орфею» с параллельным текстом на немецком языке.[3] Эта книга только укрепила мою решимость попробовать самой перевести «Сонеты к Орфею». Я «заболела» ими.
Девять лет кропотливой работы (с перерывами на собственные стихи) утвердили меня в мысли, что переводчик должен быть прежде всего ПОЭТОМ. Но парадоксально: чем больше в переводчике поэта, тем меньше он оставляет места для автора оригинала, заполняя «поэтическое пространство» своей личностью. Как радовался сам Рильке, когда ему удалось удачно перевести на родной язык стихи Поля Валери, возвышенное искусство которого так восхищало его! В одном из писем он делился своей радостью: «Верх великолепия; никогда ещё, даже в лучших моих переводах, мне не удавалось так приблизиться».[4]
Максимальное приближение к оригиналу не только по форме и содержанию, но, главное, по тональности стало для меня необходимым критерием в моей работе. Необходимым – но не достаточным. Камертоном достаточности звучали для меня слова Иннокентия Анненского: «Достоинством и красотой русской речи, в стихотворном языке особенно, нельзя жертвовать ничему».[5] Кто знает? – понимай я сверхтрудность этой задачи, может быть, и не рискнула бы взяться за неё, но… что случилось, то случилось. Однако какая же это великолепная школа – переводить стихи такого мастера, как Райнер Мария Рильке! Естественным следствием этой работы стало моё увлечение сонетной формой, как таковой, и в итоге появился цикл собственных сонетов, которым и открывается настоящая книга.
Затем на суд читателя предлагается перевод «Сонетов к Орфею» Райнера Марии Рильке, которые он записал в свой «звёздный час» (между 2 и 23 февраля 1922 года - то есть всего за 20 дней) в замке Мюзот в Швейцарии. Тогда же он закончил и цикл из десяти элегий, начало которому было положено ещё в 1911 году в замке Дуино на Адриатическом побережье, почему и получили они название «Дуинские элегии». Сам Рильке считал элегии более значительным явлением, чем «Сонеты к Орфею»; осмелюсь предположить, что первые были ему ближе, роднее. В «Дуинских элегиях» он как бы прощался с самим собой и от прошлого многословия, через «жёсткую» форму «Сонетов к Орфею», переходил к лаконизму стихов последнего периода.
Понимал ли сам Рильке величие сокровенной вести «Сонетов к Орфею»? Возможно, и нет. Хотя и признался однажды, когда его попросили истолковать «Сонеты»: «Речь-то ведь часто и впрямь идёт о чём-то наитруднейшем, лежащем в «пограничной полосе» выразимого словом, и порою мне самому приходится бороться за смысл, который воспользовался мною, дабы вступить в область человеческого, а некоторые места ясны даже мне самому только в отдельные счастливые мгновения».[6] И это не было желанием вежливо уйти от ответа.
Но с чем Рильке точно, я думаю, не согласился бы, так это с утверждением, что «Сонеты к Орфею» по сути – гимн Христу, Великому Художнику вселенной. Хотя наверняка знал, что образ Орфея, который своим сладкогласным пением и вдохновенной игрой на лире усмирял диких зверей, был переосмыслен и использован раннехристианскими художниками как символ самого Христа, привлекающего людей через своё Божественное слово и покоряющего стихии. И как бы Рильке ни утверждал своё непричастие к какой-либо религиозной конфессии, память о потрясшем его до глубины души событии – русской Пасхе 1899 года в Москве, в Кремлёвском храме – осталась в его душе до конца дней. Впоследствии он вспоминал: «Впервые в жизни мной овладело невыразимое чувство, что-то вроде чувства родины, и я с особенной силой ощутил свою принадлежность к чему-то, Бог мой, к чему-то такому, что существует на свете…».[7] Испытав это чувство «русской соборности», он причастился небесной Родины. В ту пасхальную ночь произошла его встреча с Христом, которая стала таинственным залогом будущего Божественного посещения. Это произошло через 22 года, когда в пустынном средневековом замке Мюзот Рильке «озвучил» переданные ему из Безмолвия «Сонеты к Орфею», сделав их достоянием немецкого языка.
Успех последующих интерпретаторов этих текстов зависит от того, удастся ли им, используя тональность сонетов в качестве ключа, установить связь с этим пространством небесной гармонии, откуда излилась на Рильке та «благодать», которая, по его словам, «в искусстве…всегда имеет решающее значение…».[8] И кто знает, какой из переводов будет ближе к Первоисточнику?
В одном из писем к Марине Цветаевой Райнер Рильке писал, что с его пребыванием в России (1899 и 1900 годы) совпал некий переворот в его жизни, вследствие которого он "привык жить без врача, в такой абсолютной гармонии с моим телом, что часто мог бы назвать его детищем своей души».[9] Ресурс здоровья, выданный ему (с детства болезненному ребёнку) в ту пасхальную ночь, как будто для решения определённой творческой задачи, как-то вдруг, после знаменательного 1922 года, стал истощаться. Уже в декабре 1923 года он вынужден был приехать на лечение в санаторий Вальмон (Швейцария). В 1924 году – повторный курс лечения. Декабрь 1925 года – снова Вальмон. Смерть наступила 29 декабря 1926 года. Земная задача величайшего лирика ХХ века Райнера Мария Рильке была выполнена.
Зинаида Палайя
___________
1. Кто есть кто в России: Справочное издание. – М.: Олимп, ЗАО ЭКСПО-Пресс, 1998. – 768 с.
2. Рильке Р.М. Сонеты к Орфею /Пер. с нем., вступ. ст. З.А. Миркиной. – М.; СПб.: Летний сад, 2002. – 61 с.
3. Рильке Р.М. Сонеты к Орфею /Пер. с нем. А. Пурина. – СПб.: Азбука-классика, 2002. – 192 с.
4. Цит. по Хольтхузен Г.Э. Райнер Мария Рильке сам свидетельствующий о себе и о своей жизни (с приложением фотодокументов и иллюстраций) /Пер. с нем. Н. Болдырева. – Челябинск: Урал LTD, 1998. – 394 с.
5. Анненский И., Сологуб Ф. Созвучия: Стихи зарубежных поэтов/ Серия: Мастера поэтического перевода, выпуск 23-24/ Сост., вступ. ст. А. В. Фёдорова. – М.: ПРОГРЕСС, 1978. – 181 с.
6. Рильке Р.М. Прикосновение: Сонеты к Орфею: Из поздних стихотворений/ Райнер Мария Рильке. Петь – для чего?/ Мартин Хайдеггер; пер. с нем.. В. Бакусева. – М.:Текст, 2003. – 237с.
7. Hulewicz W. Gesprache mit R.-M. Rilke// Prager Presse, 1924, 30. November (Beilage “Dichtung und Welt”
8. Небесная арка: Марина Цветаева и Райнер Мария Рильке/ Вступ. ст., сост., подгот. текстов, пер. и примеч. К. М. Азадовского. – СПб.: Акрополь, 1992. – 383 с., ил.
9. Там же