***
Заросший скиф под рыжего заката
тугою полосой мне говорил
о детворе, приконченной когда-то,
о сотнях разворованных могил.
Так истина проста, темноволоса!
Во что не лез ее горбатый нос.
Идет рассказ, курганы спят у плёса,
у наших ног, свернувшись, дремлет пёс.
Я про себя прошу Того, Кто выше
любой звезды, о том, чтоб возвратить
блаженное неведенье, что слышал
сегодня на заре даруй забыть!
Даруй забыть идейное кладбище,
где даже мертвецы боятся встать.
И пусть тогда мой взгляд опять отыщет
у колыбели замершую мать.
И вот тогда прилежнее молиться
я буду об одном: даруй в бою,
прошу Тебя, оглохнуть и забыться
и слышать только «баюшки-баю!»,
как забывал, какой была дорога
домой, едва ворота затворя.
Когда ж в небытие уйдут тревоги,
и звон копыт, и писк нетопыря,
тогда умолкнет скиф, умрёт собака,
уйдет под землю град Пантикапей.
И я увижу звезды: Льва и Рака,
и месяц, наклоненный в колыбель.
29 ноября 2004 г.