День первый
Ощущение такое, что я там что-то забыла. Нужно срочно вернуться и поискать. Прага, что я забыла?
Витайме вас на палубе нашего летадла…
Здравим, Прага! Посадочная полоса ярко зеленая от травы в белой пене одуванчиков. В горле ком – я выросла среди одуванчиков… Сколько же лет я вас не видела?
Жарко, в аэропорту ни души. Толпа израильтян начинает бурлить. Чехи видимо не знают, что терпения Израилю на Синае не завещали. Стоим двадцать минут, пол часа… Ни души. В паспортных окошках появляется несколько лиц. Лица хмурые. В толпе ропот шум и гам. Паспортные лица шушукаются с явным намерением уйти допивать утренний кофе. Ропот в толпе обещает накал международной обстановки. Паспортные разглаживают лица и все-таки остаются.
Но толпа не уменьшается. Лица сидят. Мы стоим. О, вроде бы задвигалось. Пропускная способность по паспорту в 10 минут. Обладателей паспортов более сотни… Тут я понимаю, что двигаются только соседние очереди. Наша стоит. Лицо в нашем паспортном окошке багрово-пепельное. А… милый Израиль! Будто и не улетала. Хвосты всех очередей хитро вливаются к окошку. Так, что середина и начало нашей очереди остаются на месте. При этом с шумом и возмущением бывшие хвосты навалились на паспортного чеха. Чех же, меняет цвета от желания ругаться страшными словами, но воспитание не позволяет. Все его требования отойти за черту не имеют ни малейшего действия. Их просто не слышно. Только рот в окошке открывается, как у рыбы. Понимаю по жестам, что он отказывается принимать паспорта, пока не водвориться порядок. Тем временем соседние очереди уже рассосались. Мы с друзьями сматываемся под шумок к ближайшему окошку. Просовываем паспорта суровой молодой пани. Та, ставит штамп не глядя. Все ее внимание на очередь, которую мы благополучно покинули. Все!
Нет, там я явно ничего не забыла. Поле одуванчиков и прекрасные Судеты с оброненной голубой лентой реки, с лоскутным покрывалом полей Словакии под крылом нашего летадла. Нет-нет, там ничего моего не осталось.
Ищем дальше.
На выходе из аэропорта стою, запрокинув голову - в небо! Высокое-высокое лазурного цвета. Все вокруг кружится, рябит… Кислород! После экваториального-то воздуха разогнанного силой Кориолиса. После низкого выгоревшего от солнца южного неба – дышу. Ей богу, впервые за пятнадцать лет – дышу! Виднеются широкие магистрали пересеченные нитями трамвайных путей. Господи, сколько места… Тошка сжимает мою руку до боли в пальцах… У него тоже все кружиться.
Брачное агентство, сверившись со списком рассаживает очумевшие после перелета парочки по машинам. Опять шум и гам: Невесты давят друг друга, в надежде устроить получше платья, чтоб не мялись. Зато мнутся невесты. Мое, еще дома, было упаковано в чемодан. Мне безразлично.
«Охватила голову и стою –
Что людские козни!
Охватила голову и пою
На заре, на поздней» (МЦ)
В нагретой и душной машине, через мост, мимо какого-то старого железнодорожного вокзала… Вглядываюсь – не здесь ли Марина встречала не встреченного Пастернака?
Широкие проспекты, купы лип и свечки тополей… Советские девятиэтажки утопающие в зелени. Я дома? Что это - Харьков? Самара?.. Машину подбрасывает – въехали на брусчатку. Калейдоскоп каменных стен с фресками, фронтонами. Кованые решетки балконов и парков. На каждом фонаре – живые цветы. Со скрипом вспоминаю: левкои и розаны. Герань.
Улицы делаются узкими, людей все больше.
Над красными черепицами готические шпили… Сознание переполнено. Не вмещает.
Нас высадили у МВД. Старинное здание 16-го века. Внутри прохладная галерея, лифт без дверей и кнопок постоянно курсирует между этажами. Я видела такой в кино. Надо же… - лифт начала двадцатого века! Петляющие лестницы, коридоры, коридоры… Широченные каменные подоконники и окна в деревянных багетах.
В одном из узеньких коридорчиков остановились. Простые выкрашенные масленой краской стены и узкие двери. Обиталище канцелярских крыс. Будто не принадлежит этому чУдному зданию. Входим оформлять брачные документы. Бррр… Слово-то какое. Длинный стол буквой «П», завален бумагами. Ни одного компьютера. За то шкафы и тюлевые пыльные занавески. Кондиционеров нет. Но есть тетушка крашеная перекисью. Таких тетушек делают на одном заводе, а потом поставляют во все страны мира. Но… Против ожидания тетушка совсем не тетушка, а очень приветливая пани. С искренней улыбкой и довольно светскими манерами. Не обращая внимания на переводчика, слушает наш русский, попросив, правда говорить медленнее. Всех дел – 15 минут. Выходим. У дверей изящно одетая чешка ждет своей очереди. На мое наглое рассматривание она ответила приветливейшей улыбкой, как старой знакомой и зашла в кабинет.
Потом было серое, явно советское здание полиции, где нас промариновали больше часа, какие-то дядьки с выцветшими физиономиями в форме. Они очень быстро говорили по-чешски и делали вид, что не понимают английского. Банкетки обитые рваным дерматином, неизменные столы без признаков 21-го века, заваленные неизменными бумагами и папками на тесемочках. Подписи, подписи, подписи….
К этому моменту мы не спали почти сутки. Потом был трамвай. Билеты купили в ларьке, удивительно напоминающем ларек СоюзПечати. Нам их продала русская женщина с заморенным жарою и жизнью лицом. Уютный новенький вагончик «Шкоды», опять без кондиционера. Вглядываюсь в окно – ничего не вижу. День слился в какое то цветастое полотно. Жара, люди, яркие дома и узенькие улицы. Деревья, цветы…
Нет, в этот день я ни чего не могла забыть там. Я еще не приехала, Прага.