- Здравствуй, милая! Здравствуй, любимая!
Знаешь, нет больше сил мне лететь.
Может эта усталость и мнимая,
Но смогу ли я её перетерпеть?
Оглянись же! Повсюду вздор и насилие.
Куда не глянь – суета, огорчение, стыд,
Страх, бедность и пороки в изобилии,
Секундный смех, умноженный на слёзы навзрыд.
Птицы мечутся, попадают в клетки,
А другие с криком «ныряют» в асфальт.
Хищники уселись на высокие ветки,
На них страшно взглянуть, не то, что пытаться достать.
Сам себе крутишься, крылья складывая,
Ищешь формально правильного пути.
Но положа руку на сердце, и не загадывая,
Скажи, милая, дорога стоит того, чтобы идти?
Да что идти! Ползти, взбираться ввысь,
Рождённый летать нынче волочит ниц крылья,
Матери ради детей готовы и камни грызть,
Готовы вбивать в своё тело острые, ржавые клинья.
Готовы на всё, с надеждой бредут вперёд,
а сами всё ниже и ниже клонятся…
Только за нами не прилетит спасательный самолёт.
Куда не взгляни – даже падшие Богу молятся.
Но так получилось, что выход только один:
Если хочешь в облаках свободно порхать,
То будь добр, родись под началом небесных светил,
А иначе, и не мечтай против ветра летать.
И обидно, обидно, милая! Мне за то,
Что живём, словно клоуны в цирке.
А когда мы станем ненужными, то
Закопают нас на первой же развилке.
Как же глупо так получается, что
Священное имея – жизнь! – теряем.
Восхваляем вовек неведомое божество,
А главные ценности втаптываем глубже и унижаем.
- Ну и что же ты плачешься, птица?
И кто сказал тебе, что будет здесь легко?
Везде всегда своя иерархия слоится,
Это тебе не чудо-город, где река – парное молоко.
Но стоя над пропастью у самого краюшка,
что же крылья спрятала и падаешь камнем ниц?
Ты, лети, моя птичка, к солнышку!
Неважно, сколько злых и несчастных ты видела лиц.