***

* * *

Возникает необратимо из оттенков времён и эпох жизни
чувственной пантомима – полусон, полуявь, вздох.
Нераскрашенным воскресеньем в закоулках нездешних
гримас появляются наши тени, настоящие, без прикрас. Это
первая половина за кулисами бытия, из движений таких
незримых вырастаем и ты, и я. Иллюзорную пыль пониманья
из потерянной пустоты мы лелеем в своём сознании, как
лелеет садовник цветы. И когда над размашистым словом
дождь мурашками пробежит, нашей жизни библейской основа
Вифлеемской звездой задрожит.


Зима в Ялте

Зима беспробудной усталостью век нависла над Ялтой,
где брошенный снег пятой колонной вторгается в ночь, в
непрочное счастье безлюдного мира, и тучи не прочь корку
хлеба заесть уставшей мечтой и холодным кефиром, и волны
голодные, всё продается, и сердце обглоданной галькой
лежит, и эхо души никак не проснётся, и звёзды в отчаяньи
точат ножи. В слепом захолустье, где вечно темно, горит
безрассудным восторгом окно, и чья-то немая чужая рука
подносит лучину к лицу маяка, и сытые чайки в солёной тоске,
судьбы попрошайки, на пирсе ютятся, где ветер безбрежный,
уставший и снежный, боится признаться в убийстве надежды,
и голые мачты, изгои пространства, не просто природа,
ноктюрн постоянства, а декорация Нового года.


* * *

Не выходи, тебя не ждут. Прошли последние дожди, и
в порошок тебя сотрут твои восторженные сны. Ты видишь,
как неуютно на земле. Зима и чёрный карандаш рисуют улицы,
дома, о только б не сойти с ума. На привязи у смерти вечность
бьётся, кружится снег, уставший от забот, и кажется, что счастье
улыбнётся, когда наступит високосный год. Но всё проходит.
Вот новый день уже попал в немилость, он был неблагодарен,
неучтив, да и звезда к нему коварная явилась, чтоб извести его,
но выбилась из сил. Час ожиданья – самый страшный час,
неведомый рассудку приговор, когда судьба, уставшая от нас, не
с нами начинает разговор. Тогда на ощупь пробирается рассвет
по тёмным улицам твоей забытой жизни и пишет расписание
примет в дневник тобой отвергнутой отчизны. Взъерошенное
время невпопад вращает стрелки часовые, и тает, тает снегопад,
увидевший весну впервые. Благоразумные шаги, кто видел ваши
отпечатки и кто сказал, что есть враги и на измену они падки.
Наивно, суетно вокруг, надежд исписаны страницы, но с этим
надо бы смириться, ведь мы не птицы, нам не лететь, увы, на юг.