Песня орская повисла
Ровно ворон над рекой,-
Хищный клюв, как коромысло,
Ведра глаз полны тоской.
Орь течет, людей дичится,
Дремлет щучий глаз реки,
Камышовые ресницы -
Словно шашки и штыки!
За рекой теперь - граница!
Вдоль и вдаль места глухи.
Шелестят степей страницы,
Зреют песни и стихи.
Я читаю, как рисую,
Грусть седую ковылей,
Дождь в линеечку косую,
Пашню с клетками полей.
Сторона моя немая,
Ты листай себя, листай!
Словно конница Мамая,
Косяки сайгачьих стай!
Береги свои пенаты
И зови в далекий край,
Там и Индия, и Платов,
Там и Дутов, и Китай.
Но от Ори и до Буга -
Дел сегодня - темный лес!
Строю строчки друг на друга,
Ряд за рядом - до небес!
Подниму до неба тему
Из лихих целинных драм,
В семиглавую поэму
Всех впуская, словно в Храм!
Орск - мой Брест, за ним - граница!
Дальше - море ковыля,
Я прочел степей страницы,
А теперь страниц поля...
Глава II. БРАТВА
1.
Пой, поэт, греши и кайся,
Будоражь сердец умы,
Да смотри не зарекайся
От тюрьмы да от сумы!
О братве я знаю мало,
Я мечтяк, а не «ничтяк»,
Но пишу не как попало,
А кому попало как.
Вот по трассе «бричка» мчится
Под названием «братва».
Я залез в нее учиться
Складно складывать слова.
Я люблю, покинув город,
Слушать шин летящих шум -
Серп луны, да сердца молот,
Да колосья спелых дум.
Буду думать, буду слушать
Речи кадровой шпаны,
Я братве не лезу в душу,
Я смотрю со стороны.
Люди лишние, лихие -
Все в перстнях, цепях, крестах!
И немые, и глухие -
Словно орские места!
Я поэт родного края,
К чтенью лет имею страсть.
Я люблю пройти по краю,
Глянув в пропасть, не пропасть.
«Тачка» скачет по высотам,
Соревнуется слегка,
С легкой тенью самолета
Из учебного полка.
За окном мелькают знаки,
Как подсолнухи во ржи,
Дачи, с будками собаки
И бездомные бомжи.
Приземлил «братву» гаишник
В мыслях потный, как ладонь.
Весь был в семечках и вишнях,
В белой сбруе, словно конь!
«Тачка», чиркнув, как точило,
Чуть об трассу не зажглась!
Вышел кент по кличке Сила:
«Тормозишь кого, кобыла?
Аль не знаешь, чья здесь власть?»
И как будто ненароком,
По щеке, как в «зоне», вдруг
Бьет, как бьет скотину током
Электрический пастух!
Но, как лошадь никотином,
Не сражен был наш земляк!
Разразился строчкой длинной:
-По тридцатке с магазина
Не хотите ль на общак?!»...
Он не враг и не предатель.
Он, они и мы - всё Русь!
Помолись за них, читатель,
Я с тобою помолюсь.
Знамо, если просят двое -
Бог услышит их всегда!
Я, как Он, люблю обоих -
И кентуху, и мента!
2.
По шоферской был я части,
Не «следак» и не «угро»,
Но напали вдруг напасти -
Вот и взялся за перо!
Начались такие страсти -
Будто бес попутал Русь!
У советской сильной власти
Отняла державу гнусь.
В беспредел полезли цены
И поднялись до луны,
А за ними и спортсмены,
И крутые из шпаны.
И пошли одною тропкой
В рэкетирский тот кабак
Ножик с ядерною кнопкой
И спортивнейший кулак.
Объясняли: «Жить-то надо!
Как ты думаешь, поэт?».
А сегодня из «бригады»
Никого в живых уж нет.
В Лету канули, как скифы,
Чтоб других предостеречь,
Я на рифмы, как об рифы,
Разбиваю речку-речь.
Я не хищник, но по духу
Мне не хилые милы:
В Орске - Лебедь, в Ори - щука,
В небе - орские орлы!
Ошалев от мзды несметной,
По стране, как идиот,
Шел веселый «амаретный»
Девяносто третий год.
Глава III. БРАТЬЯ
1.
Там, где Орь - родная речка,
Где ковыль ласкает глаз,
Родились два человечка
В год один и день, и час.
Близнецы, я знал их близко,
Жонатас и Ножебай,
Были, скажем, люди риска,
Как отец их - Николай.
Батя русский, мать - казашка -
По шоссе однажды шла,
Села в ГАЗик: «Я - Куляшка!».
И пошла... и понесла...
От Коляшки у Куляшки
Два джигита родилось.
Спал роддом, раскинув ляжки,
Но Куляшке не спалось...
Николай дорожек ленты
На спидометр мотал.
Не платил он алименты,
Но Куляшке помогал.
Приезжал порою в гости,
Ел гуляш и бешбармак,
Денежки бросал, как кости,
В общем, вольный был казак!
Между тем, росли два сына,
Называли батю «штрих»1
Полысевший, как резина,
Стал отец бояться их.
Жон и Нож - гроза аула!
Ходят, курт забросив в рот,
Как глаза, раскосы скулы -
Кровь чужая нашу бьет!
Водку пили без закуски,
Спор вели до слез в глазах:
Кто из них «в натуре» русский,
Кто ленивый, как казах.
Жон потом служил в Кабуле,
Срок тянул, как бык в ярме,
Ножик тоже не в ауле -
В черной армии - тюрьме.
Жон вернулся из Кабула
В черном кожаном пальто,
Поаукал по аулу -
Не откликнулся никто.
Между тем, девчонки были
На просторах целины,
В них влюблялись и любили
Мужики и пацаны.
Вера Родина, к примеру,
Всех парней с ума свела -
И чиста была, как вера,
И как родина - мила!
Эта тема непростая,
Мы не станем «гнать коней»,
Вот придет глава шестая,
И поведаем о ней.
Нож в тюрьме - и честь, и сила.
Нож - с ножом, к тому ж боксер
Как копытом бьет кобыла,
Бил порой на пике ссор!
Говорил в боксерском пыле,
Что, наверное, бы смог
Дать по челюсти кобыле,
Чтобы та упала с ног.
Он в боксерской сечи, в речи
Был блестящий, как наган.
Белым клинышком отмечен
Чуб его, его калган.
Он сидел в грузинской Дранде
За какой-то драндулет.
Вышел, стал работать в банде
Самым мощным из «торпед».
Нож снимал на каждой миле
Миллион в ночном шоссе:
«Триста лет вам дань платили,
А теперь нам платят все!».
Повторял в хмельном угаре
Попадавшимся в пути:
«Хрен ли с вами мне базарить,
Я скажу одно: «Плати!»
По-узбекски, по-казахски -
И всегда одно и то ж:
Бил, простреливал запаски,
Открывал, как душу, нож!
Степь - закон! Бандит - хозяин!
Нож сверкал клыками глаз!
Кто он? Авель или Каин?
В зале он боксер для нас.
До балды ему морозы,
Точно так же, как жара!
И угрозыска угрозы,
И напутствия Вора.
Иногда борзел он слишком,
Вор тогда цедил Ножу:
«Бог - судья тебе, парнишка,
Судит Он, я - развожу!..».
На «трофейном» «Мерседесе»
Нож въезжал в родной аул,
Совратил девчонок двести
И на Родину взглянул.
Сомневался в нашей Вере
Точно так же, как в других:
«Кто ты есть? Давай проверим
«А пошел ты в баню, псих!».
По-другому недотрогу
Веру сватал брат второй
(К Вере трудная дорога
И опасная порой).
Жонатас был в мыслях чистый,
Хоть и грозен был на вид.
«Хоть каким будь каратистом -
Не получится, бандит!».
глава IV. О РОДИНЕ
1.
Плач, гитара, водка, лейся,
Ваня Оськин, песню пой!
Об одном еще семействе
Сказ я сказываю свой.
Сказ ваяю, как умею,
Бел, как гипс, бумаги лист,
С парня, Родина Андрея,
Был он знатный тракторист.
Был и первым он, и званым,
За газетным шел листом,
Как Андрей - тот, Первозванный,
Шел когда-то за Христом!
Прибыл первым эшелоном
В степь, как будто на луну!
Словно девственное лоно,
Поднимал он целину!
Он пахал свой клин, как личный,
Сеял в землю семена,
И высокий хлеб пшеничный
Родила ему она.
2.
Им, Первопроходцем, создан
И поселок, и погост,
Под кладбищенские звезды
Первым лег он, сердцем прост.
Человеческий наш фактор
Был тогда в чести у нас,
Он погиб, спасая трактор,
Он его, как друга спас.
В историческом моменте
Он - трагический герой.
Трактор тот на постаменте,
А Андрей - в земле сырой.
Спит земляк в земле суровой,
Словно в звездном городке,
От могилы Комарова
Не особо вдалеке.
Я запомнил звезды эти:
До сих пор в поселке том
Нет ни церкви, ни мечети,
Ни могилки под крестом.
Глава V. О ЛЮБВИ
1.
О любви сказать, о Любе -
Все равно, что враз суметь
Станцевать в колхозном клубе
И в церковном хоре спеть.
Не везде Андрей был первый,
Бил порой не в глаз, а в бровь.
Познакомился со стервой,
А потом узнал любовь...
Он в любви признался Любе,
Отыскав среди полей
Степь в каракулевой шубе
Тех, целинных, ковылей.
Он лелеял Любу в лапах
И как будто вновь вдыхал
Первый тот, целинный, запах,
Что когда-то запахал.
Сторона моя святая,
Друг мой новый, как совхоз,
Те каракули читая,
Так легко дойти до слез!
2.
Он ласкал ее всю ночку...
А потом пришла весна
И веснушчатую дочку
Подарила им она.
На руках ее носили,
Повторяли: муж, жена -
«Как же мы без Веры жили?
Право, славная она!»...
Под звездою из фанеры
Муж навеки погребен.
И Любовь свою и Веру
На кого оставил он?..
Застудив в палатках ноги,
Заработав ревматизм,
Люба вспомнила о Боге
И не рвется в коммунизм.
Испытала полной мерой
Славной партии слова -
И теперь лишь только Верой
Наша Родина жива!
Только Нож был «вострый ножик»,
Дверь глухую вскрыл ножом
И меж Верочкиных ножек
В лоно оно вполз ужом.
Глава VI. О ВЕРЕ
1.
Веру Родину забросил
В эти степи институт
(«Здесь осел бы только о~сел»
Бают так училки тут).
Видеть вечное учила
Кайсачат, как негритят.
Улыбаясь хитро-мило,
Те частушки ей частят:
«На горе стоит точило,
Под точилом семь девчат...»
Родина была восьмою
Из учительниц восьми,
Не косою, не хромою,
Ан, попробуй-ка, возьми!
«Брата я люблю второго» -
Заявила под Ножом.
На могиле Комарова
Обещал взять в жены Жон...
Уходила, закрывалась -
С ней в домишке только кот.
Только Нож, как оказалось,
Был подонок еще тот!
А за ним и остальные
Ишаки и кобели
Целомудренность России
Низвергали, как могли.
Было гадко, грязно, сыро...
И катался между ног
Самодельного «кефира»
Отвратительный комок.
После этой ночи жуткой
Родина, скатав матрац,
Укатила прочь с попуткой
От косых и сальных глаз.
День был пасмурный и серый
Бог, шофер - и никого!..
Я не знал тогда, что Вера -
Дочка друга моего.
Глава VII. ФИНАЛ
1.
После этой жуткой ночи
Жон уехал в дальний жуз.
Нож, драчливый, словно кочет,
Шоферов «бомбил» и груз.
Он опять «борзел» не в меру,
Успокоиться не мог.
Знал, за Родину, за Веру,
Все равно накажет Бог.
Прилетали к Жону вести:
«Брат стал буйный, как гидрант,
В кабаках с братками вместе,
Там для них рисуют песни
И поэт, и музыкант».
Реагировал он кратко:
«Прежде, мол, себя виню,
Мол, от рук отбился братка,
Как приеду, приструню!».
И приехал в степи эти -
Лучше б век не приезжал!
Жон - омоновец в берете,
Грузы он сопровождал.
Ехал сзади, а передний
Оторвавшийся КамАЗ,
Прострелив баллон передний,
Грабил Нож, войдя в экстаз!
Очередь из автомата
Уложила всех на снег,
Вышел Нож - в руках граната,
В смертный миг узнал он брата,
Совершившего свой грех.
2.
Ну-ка, Ваня, водки брызни,
Я еще не все сказал.
Нож легко шагал по жизни,
А теперь он умирал.
Он шептал глазами: «Братка,
Ничего, не плачь, не трусь...
Получилась, мол, накладка -
Такова сегодня Русь.
Обезумевши от муки,
Слушал Жон глаза его,
В ненавидимые руки
Взял он брата своего.
И, в холодный лоб целуя,
Долго гладил он потом
Эту буйную родную,
Эту челку смоляную
С красно-белым лоскутом!
Мерил землю он шагами,
Что он скажет бедной маме?
Как он брата застрелил?
Мерил землю, как могилу,
Где найти для жизни силу,
Если свет уже не мил?
Вот и прибыла подмога,
Понаехало их много -
Руки в гору - банду брать!
Только братьям наплевать.
Понаехало их много,
Только Жону жизнь-дорога
Уж была недорога!
Бьёт в себя из автомата,
Из которого он брата,
Брата кончил, как врага!
Вместо ЭПИЛОГА
На распутье, как распятье,
Одинокий крест встает.
Там в степи погибли братья
В день один, и час, и год.
Он встает, раскинув руки,
Обнимая все вокруг.
Извлекает ветер звуки
Из его простертых рук.
Этой ночью на планете
Не нужны мне дом и бра,
Я в степи, где месяц светит,
Орь течет, звенит домбра.
Песню длинную, как повесть,
У огня поет старик,
Кровь стучит, как скорый поезд,
Сердца стук, как рельсов стык.
Сжав запястье, как гитару,
Слышу сердца стук и стон,
В рельс пожарные удары
И церквей призывный звон.
Гаснут звёзды, словно свечи.
Скоро яро, во весь дух,
Новый день прокукаречит
Золнца огненный петух...
Сторона моя глухая,
Чет нигде лихой такой!
Пусть стихи мои, стихая,
Принесут тебе покой!