Кот в подъезде стучал по трубе,
Подзывая любимую кошку к себе,
Подзывая стоном, мольбами и криками,
Радостным пением, спелыми рыбами.
Кот в подъезде громко лакал
Лунные пенки, а я слушал вокал –
Депрессивный вокал Роберта Смита
И радостное пение Саши Васильева.
Кот в подъезде продолжал быть собой,
Пока я говорил по телефону с судьбой,
Пока я продолжал придавать ей значение,
А все вокруг спали и сладко сопели…
Кот в подъезде тоже уснул –
Тихонько ворочался, сладко тянул
Колыбельное «мяу», колыбельную кошке,
Которая спит и ждёт на окошке
В соседнем квартале своего ловеласа,
Дон Гуана, Ромео в пушистых лампасах,
Пока ему снится море и звёзды,
Последний альбом, записанный Кёртисом,
«Закат Европы» и прочие Шпенглеры,
Дачная беседка, укреплённая швеллером,
Ницше и всякие прочие Вагнеры,
Удачные попытки расширить сознание,
Дом, который построил Джек,
Шалтай-Болтай на Китайской стене,
Диплом психолога, который его папа
Однажды недолго держал в своих лапах…
А где-то в соседнем квартале кошка
Сидит на кухне в ароматах картошки
И слушает вокал Роберта Смита,
Потому что в Питере сложно выжить,
Если ты депрессивная кошка
С маленькой зарплатой и в старых сапожках,
И если твой кот сидит на месте,
Продолжая писать новые песни,
Которые, увы, не нужны никому,
Которые нельзя поменять на еду…
Правда он поёт колыбельное «мяу»,
Чтобы его кошке теплее стало…