Когда я был еще мальчишкой – лет 13-14, отец мой, человек, переживший во время мировой войны ужас концлагеря и потому до слёз любивший жизнь и свою семью, работал в городе Славянске - на - Кубани мастером производственного обучения в сельском профтехучилище. Готовил трактористов-машинистов широкого профиля для сельского хозяйства.
Летом, когда все его ученики разъезжались на практику по родным колхозам и совхозам, обязанностью отца была проверка практики. Один-два раза за лето он должен был посетить каждого ученика, поговорить с его наставниками, привезти в училище характеристики и т.п.
Отец недавно купил новенький, темно-зеленый мотоцикл К-175Б «Ковровец», который, к моему великому восхищению, стоял во дворе, сверкая никелированными частями… Одним движением ноги он мог превратиться в живого рычащего монстра, в резвого коня, летящего по дороге… Рокот мотора, свист в ушах от быстроты полета, запах бензина, ощущения, которые словами описать просто невозможно…
Дядя Коля, мамин брат, «поэт районного масштаба», как он себя сам называл, даже сочинил специальную мото-песню. Припевом к ней были такие строки:
Тюх-тюх-тюх – мотор звенит,
Птицею конь мой железный летит!
Грива и нервы – стальные троса…
И чудо - крылышки – два колеса!
И за время наших путешествий с отцом по кубанским просторам с нами происходили совершенно удивительные истории, которыми не могу не поделиться, так как это и есть огромная часть моего босоногого детства.
Сом
В этот день всё было как-то не совсем обычно… Нельзя сказать, что существовало в сознании какое-то предчувствие, но события выстраивались каким-то странным образом и, уже потом, пришло понимание этой необычности как цепи случайностей…
Мы с отцом сбились с дороги, и попали совсем не туда, куда планировали: мы ехали на мотоцикле по берегу маленького, неглубокого канальчика, который по внешнему виду совсем не отвечал представлению «рыбного» места. С левой стороны, как я уже сказал – канальчик, с другой стороны – стена высокого, выше роста человека, камыша. Звук работы мотоцикла как бы отражался от этой стены и, казалось, что мотор работает громче, чем обычно.
Я, как и отец, сидевший за рулем, опустил ноги, чтобы в случае чего, удержать мотоцикл, если он потеряет равновесие. Вдруг что-то довольно сильно дернуло меня за штанину брюк. Я крикнул, чтобы отец остановился. Мотоцикл стал сбавлять ход и заглох… Тут я обнаружил причину: в нижнюю часть брюк впился огромный рыбацкий крючок, к которому была привязана довольно прочная леска без грузила, на ней болтался непонятного размера пенопластовый поплавок и всё это сооружение было привязано к толстой, несуразной и сучковатой палке. Я, несмотря на вялые протесты отца, взял эту нелепую, отдаленно напоминающую удочку, конструкцию с собой. Поскольку остановка, хоть и была непредвиденной, а у рыбаков случайности почти всегда трактуются как знак Провидения, мы решили остановиться и в этом месте порыбачить…
Я устроился на насиженное место именно там, где мы остановились, а отец отошел метров двадцать и, немного похрустев камышами, устроил себе отдельное место. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть таким странным образом приобретенной удочки, я достал из коробки двух самых жирных дождевиков, нацепил их на огромный крючок и без всякой надежды закинул удочку подальше… Потом, не спеша, собрал свою любимую бамбуковую удочку и забросил ее неподалеку от берега.
Время было обеденное, и ожидать хорошего клева, видимо, не приходилось. Однако, к моему изумлению, я тут же взял несколько довольно приличных карпиков, грамм под двести каждый. Потом клев полностью прекратился и я, уже почти не глядя на поплавки, стал прислушиваться к окружающим звукам: за стеной камыша кто-то тяжело вздыхал и потом с каким-то утробным всхлипом, звук будто бы уходил под воду. Потом я выяснил у отца, что это в жаркую погоду сомы, которых было много в прикубанских плавнях, высовывают над поверхностью воды свои усатые морды и втягивают воздух… А тогда мне мерещились какие-то водяные чудища, вздыхающие о своей судьбе… Кстати сказать, на Кубани среди рыбаков ходит множество полулегенд об огромных сомах, питающихся водоплавающей птицей и иногда не брезгующих людьми, особенно мальчишками, которые уже в семилетнем возрасте не боялись переплывать довольно широкую, местами до километра и более, бурную (особенно ранней весной), Кубань.
Шум камыша, шелестящего своими сухими кисточками и листьями при каждом дуновении ветерка, убаюкивал, и я, не то, чтобы задремал, а как-то потерял счет времени… Вдруг я очнулся от этого минутного оцепенения и глянул на свои удочки. Маленький поплавок безжизненно стоял в спокойном воде на прежнем месте… А огромного, несуразного поплавка на том месте, где я его поставил – не было! Я схватил трясущимися руками это подобие удочки и потянул на себя… Создавалось такое ощущение, что какая-то рыбешка затянула снасть под корягу – так тяжело было тащить. Вдруг я увидел нечто странное: из воды показалось какое-то чудовище с выпученными маленькими глазками, широким ртом и… огромными усами! Это зрелище меня, не очень опытного рыбака, поразило. Я думал, что поймал на крючок какое-то странное животное: то ли водяную крысу – ондатру, то ли еще чего хуже… Воображение рисовало страшные картины… Как только морда этого чудища оказалось на поверхности воды, оно стало с неимоверной силой биться, полоща своим длинным тонким хвостом… Тут я осознал, что это сом. И довольно приличного размера! Я напряг силы и стал вываживать его ближе к берегу. Шум мы с ним вдвоем производили довольно приличный. Он стащил меня по колено в воду, но я всё ближе и ближе подтаскивал это бревно к берегу… На этот шум прибежал из своей засидки отец. Позже он мне рассказывал, что застал на берегу такую картину: я, вытащив огромную, больше своего тогдашнего роста, рыбину до половины на берег, бросил удилище на берег и всем телом упал на сома. Рыбина, почувствовав, что попала в неволю, стала биться еще больше, причем, наша борьба была неравной – сом был более сильным и скользким, тем более, что борьба наша происходила в грязи, которой было более чем достаточно на берегу канала. Отец с трудом оторвал меня от рыбины, быстро укротил её дикий нрав.
Когда я отдышался и посмотрел на свою одежду, на руки, я был в растерянности – ехать дальше в таком виде было невозможно: я был с ног до головы покрыт толстым слоем жидкой черной грязи… Пришлось снимать с себя всю и простирывать её в воде. Потом долго сушили её на камышах…
Зато, когда я увидел свою добычу – моей радости не было предела! Этот сом был больше меня ростом и когда я взял его за жабры и с трудом приподнял его, то его хвост еще лежал на земле. Потом, уже дома, мы взвесили этот чудесный экземпляр, его вес был восемь с половиной килограммов! Сколько потом я ездил с отцом на рыбалку (а потом уже и без отца), большей рыбины мне добывать не приходилось. И этот случай сохранила моя память в мельчайших подробностях… Я до сих пор помню, как пахли мои руки: грязью, тиной, особым рыбьим запахом…
Потом мама приготовила из этого сома замечательный пирог… И я чувствовал себя на вершине счастья от осознания того, что мне удалось победить этого монстра.