1
Присказка
То холодно, то жарит,
То пекло, то мороз:
Смешенье полушарий
Муссоновый психоз.
Чем ласковей с тобою —
Тем длительней метель.
А лета? а покоя? —
В качели, в колыбель?
Чтоб в одеялко кутал,
И чтоб на ручки брал,
Как куколку баюкал,
Как бабочкой играл?
Чтоб пел неторопливо,
Пока младенец спал,
Про дивные Мальдивы
И пламенный Непал.
Чтоб бережное море
Не било берегов, —
В тональности бемольной
Шуршало глубоко.
Чтоб тамариск счастливый
Безлиственно сиял,
Сиреневый от инея,
Цветов и бытия.
Чтоб чаще — юг и жарко,
Чтоб реже — стынь в душе…
…Тебе меня не жалко?
А мне себя — уже…
Так хочется порою —
«Ужо тебе, ужо!»
Но звук — и дверь открою,
И ты скользнёшь ужом…
И счастье — звездопадом,
Льдом — с ног до головы!
…Тебе его не надо?
А мне — увы, увы…
Тебе — меня — не надо.
А мне тебя… молчу.
Тебе я тихо рада,
Как водоросль — лучу.
Я из глубин-течений
Тянусь к тебе, тянусь,
В пучине увлеченья —
Тону себе, тону…
И не вдаюсь в причины,
Твержу себе одно:
«Пучина-то пучина,
Но где-то есть и дно.
Мне холодно? мне жарко! —
То ветер, то волна…
И всё же — не служанка.
И всё ж — вольным-вольна…»
2
Кларисса Пинкола Эстес. «Бегущая с волками».
Переложение для голоса
Послушай меня, Любимый.
Это старая инуитская сказка,
И бог их знает, кто они, эти инуиты,
И бог их знает, где живёт это позабытое богом племя,
Но имя им — инуиты,
И я, Ина, прямой их потомок.
Так слушай же, милый, старую страшную сказку,
Слушай, Любимый, и больше не бойся меня.
Отец бросил её в тёмное солёное море.
Никто не помнит, за какое такое отцовское горе
Он бросил её со скалы в тёмное холодное море.
Рыбы съели её смуглые пальцы,
Рыбы съели её тёмные веки,
Рыбы съели её медную кожу
И оставили жёлтый скелет.
Кому нужна женщина без кожи,
Чьи волосы растворились в пучине?
И если она не нужна отцу,
То, наверное, на это были большие причины.
А Скелет на дне тосковал и скитался,
Попадая в теченья, застревая в песке,
Скелет помнил, как гибок был позвоночник в танце,
Как звенели на запястьях браслеты, но с кем
Танцевал Скелет, — он уже не помнил,
Как не помнил, что он был Она…
Так слушай меня, Любимый!
Это старая инуитская сказка!
Вот однажды рыбак собрался
Ловить свою рыбачью рыбу,
А он всегда хорошо рыбачил,
И никогда далеко не плавал.
Но тут он заплыл подальше
И бросил крючок поглубже:
— О, какая тяжёлая рыба! —
Говорил он, таща добычу.
И вдруг он увидел кости
И череп, жёлтый и скользкий,
И в дырах глазниц — ракушки,
И в щелях зубов — кораллы.
И страшная кисть мелькала
Хватая за борт его лодку.
О, как же он испугался!
Он бросился плыть, и лодка
Его понеслась от страха,
Но плыл за ним жёлтый череп,
Вцепившись в каяк зубами.
Ух, как вбежал в свою иглу
Рыбак, как забился в шкуры,
Пытаясь скорей согреться!
От страха скорей согреться!
И как он зажёг коптилку,
И как закричал, несчастный! —
На снежном полу лежала,
Костями гремя, добыча…
Так слушай меня, Любимый!
Это старая инуитская сказка!
На снежном полу той иглу,
Запутавшись в длинной леске,
В смятенье бёдер и рёбер,
Лежала, трясясь, добыча.
Она старалась собрать себя
В стройный и складный скелетец,
Но кости запутались в леске,
А мысли запутались в страхе, —
Она не могла припомнить,
Какое куда колено,
И как её острая пятка
Смогла зацепиться за рёбра.
Но вспыхнула в страхе коптилка,
И что-то случилось с сердцем,
Дрожащим рыбачьим сердцем…
…Потом он не мог поведать,
Почему ему стало жалко
Эту груду костей с зубами,
Оскаленными в улыбку.
Может быть, это свет так падал,
А может, он был одинок…
Но он зашептал ей что-то
Бессмысленное и запутанное,
Которое мать младенцу
Плетёт на границе сна.
Что-то такое пушистое —
«Баю-бай, ничего не бойся,
Всё пройдёт, и не будет больно,
Спи, глазок, спи другой, спи, пальчик,
Я распутаю твои кости,
Я согрею твои колени,
Я поправлю твои лодыжки,
Я найду твои ноготочки. Вот так, вот так!»
Размотал он длинную леску,
И сложил кроссворд сочленений,
И из груды костей бессвязных
Засквозил — лёгкий, стройный остов.
«Я составлю твои запястья,
Я разглажу лицо и бёдра. — Вот так, вот так!»
И укрыл её как человека
Тёплыми жёсткими шкурами,
А череп закутал в меха. — Вот так, вот так!
Но рыбак так замёрз, бедняга,
Что нашёл он кремень преострый,
И отрезал волос полпряди,
И развёл костерок... А Скелет тот
Так пугливо смотрел на пламя!
Он боялся: вот-вот прогонят
Из тепла ледяного иглу
И опять его бросят в море…
Но заснул рыбак, и приснился
Ему сон с тоской и печалью.
И никто не знал, что во сне том
Было такого горького,
Только выкатилась слезинка
Из его рыбачьего глаза.
А Скелету хотелось пить!
Слушай, Любимый, слушай,
Это старая инуитская сказка!
Пить хотелось Деве-Скелету!
Подползла она и приникла
К той слезе, как к реке, и стала
Пить, и пить, и исчезла жажда,
Многолетняя её жажда,
Не унятая солью моря!
А потом, рыбака обнявши,
Забралась она под одежду,
А потом под рыбачью кожу,
А потом в костяных её пальцах
Засмеялось рыбачье сердце.
Как ударила она в бубен —
В молодое рыбачье сердце!
И запела она свою песню,
Песню радости новым бубном!
Обняла мелодия кости,
И чем дольше звучала песня,
Тем скорей обрастало плотью
Костяное звонкое тело!
Она напела себе буйные волосы.
Она напела себе большие глаза.
Она напела себе холмы и лощины,
Она напела дожди и ветры,
Она напела траву и деревья,
Она напела реки и море.
И когда она, как земля,
Полна и прекрасна стала,
Она к рыбаку прижалась
И вернула ему его сердце…
Вот так они и проснулись:
У него живёт его сердце,
У неё живёт её сердце.
И он сошёл к ней на землю,
Принеся в руках своё сердце…
Говорят, ушли они вместе.
Их кормили досыта нерпы,
Их ласкали морские птицы,
И каяк их несли теченья.
Её помнили рыбы моря,
Его помнили лодки суши,
И никто никогда не вспомнил,
Почему с ней случилась беда.
Говорят, это чистая правда,
Такая чистая правда,
Что чище только донный песок,
Который полощет Море…
3
Где ты, моё теплое море?
Где ты, моя Тихая Бухта?
Где вы, мои суслики на дороге
И глоток воды на пути к Кара-Дагу?
Где ты, моя молодая мама?
Где ты, мой отец с единственной книжкой
Про Большое, Белое, Солёное Море,
На котором служил моряком когда-то?
Как ты был без меня,
Коктебель мой,
Все эти жуткие мутные годы,
Которые смяли мою гладкую кожу,
Которые съели мой смуглый румянец?
Я была будто брошена в море,
Холодное Белое море…
…Вон плывёт чья-то утлая лодка,
Сейчас с неё будут рыбачить,
Я схвачусь за край этой лодки,
Уплывающей лодки счастья,
А рыбак, что закинул наживку,
Таща меня из пучины,
Подумает: «Вот так рыба!»
…И всё начнется сначала…
«Вот так, моя рыбка, вот так!»