***
– Какое белёсое небо.
Подумал:
– умру?
Глядел: торопливый жучок заползает в рукав.
Сухие колосья трещат на горячем ветру.
Зной скручивал листья, хоть спряталось солнце, устав.
Тревожно от запахов лета, берущего в плен.
У песен пчелиных вкус мёда, тяжёлый мотив.
Вот смерть - нежный плотик пыльцы. По излучинам вен
плывёт, невесома. Но... как же так вышло – уйти?
Старик видит дальше, чем стелется облака тень:
– Вон там, подо мною, застыли фигуры холмов.
Забыться их тёмною речью теперь не успеть.
И – словно печаль пробудилась на лицах лугов...
Очнуться, стряхнуть эту сладкую мёртвую лень
И пить, словно воду, уже уходящую явь?
Но сердце – что узел тугой, полный семечек-снов.
И полон находок был день собирателя трав.
***
Полуденно и сонно виснут тучи.
Жар пахнет земляникой, прелью, тиной.
В меня глядит глубокий – словно небо –
зелёный светлоликий, горбит спину –
лес. Ёжится от ветра телом волглым
цветок болотный – хмурый дом паучий.
В сухих озёрах света замирает
пляс траурниц пурпурных и беззвучных.
***
Водою бурой растёкся мрак.
Бредёт туман, оставляя клочья.
Желтеют шкуры деревьев. Травы
сырых полян поедает ночь.
Средь нор кротовых, репейных рук,
грибных кругов, светляковых вспышек
блуждает шорох, как-будто слышишь:
ничьих шагов всё крадётся звук.