Июль. Жара.
Автобус на конечной остановке
Стоял, положенных, минут пятнадцать.
Народу набралось, как в бочке той селёдки,
Все нервно ёрзали: «Пора бы отправляться...»
В хвосте автобуса, где задняя площадка,
Стоял мужчина, тоооощий, как сосиска.
Был явно он не в духе и украдкой
Бросал колючий взгляд на всех, стоящих близко.
И раздражаясь, хмурясь — то ли на погоду,
А то ли в личном плане заморочки —
Он из бутылки минеральную пил воду
И нервно вытирал свой лоб платочком.
Тут в дверь вошли (на заднюю площадку)
Две дамы — каждой вес за центнер шкалил,
Собой заполнив всё пространство без остатка,
Сдавив толпу — дышать могли едва ли.
Тут тот мужик, который тощий, не сдержался
И выпучив глаза со злостью произнёс
(Не знал, бедняга, он ещё на что нарвался):
«Ну, надо ж таких толстых чёрт сюда принёс!»
Одна из дам не робкого была десятка,
Холодным взглядом окатила мужика
И громко молвила: «Таким же будешь, дядька,
Но выведи глистов своих пока!»
Закрылась дверь. И тронулся автобус с места.
Народ заржал. Мужик, краснея, сник…
Вот так вот в миг, приобретя известность,
Он поплатился за несдержанный язык!
хххххххххххххххххххххххх
Запомни ты, мужик, едрёна вошь —
Какая б баба ни была — её не трожь!