ЯНЫЧАР
Обтёр он ятаган и на минуту замер:
Нежданной скорби тень лицо закрыла.
Бой затихал, повержен враг упрямый,
А сердце каменное дрогнуло, заныло.
У ног умолкли христиане, братья;
В неловких позах, с удивлённым взглядом…
Им не понять, что больше не подняться,
Руки не протянуть, не быть с живыми рядом.
Струилась кровь, окрасив белый иней,
С деревьев сбитый на лён волос;
В глазах больших, как небо синих,
Казалось, стыл немой вопрос:
- Ты выше, крепче и сильнее,
Обучен, смел, в бою непобедим;
Ты плотью наш и тем больнее
С тобой сражаться серденгетчин *).
Случайно взор его достиг стены
На храме, что от огня не пострадала;
Там в краске дева с ликом неземным
Над телом бледным, умертвлённым причитала.
Стянув юскюф **)и сжав усы рукою,
Герой застыл, как вкопанный болван:
Славянку-мать узрев, похоже, пред собою,
Чьей грудью вскормлен, кем был обласкан.
К иконе потянулся, ног не чуя,
Со стуком пал на землю он.
И до заката в победном шуме
Сочился плач, а может стон.
*)серденгетчи - подразделение, в котором воины
носили полные доспехи;
**)юскюф - военный головной убор у янычар, войлочный
колпак с куском ткани похожий, на рукав халата султана.
Светлой памяти бабушки-
П.Вальковской
НАША ПОПОВКА
(Из цикла «Подзоричи»)
1
Здесь на склоне высоком застыли кресты,
Средь берёз, подпирающих небо,
И грачей разорённые гнёзда пусты,
И не счесть сколь дней на земле этой не был.
Но как раньше, с макушек плывут облака,
Наш корабль унося в море жизненных странствий,
И не знаешь куда, и не знаешь когда,
Предков дух оставляя, их боли и страсти.
За речушкой, где юг, вижу брошенный сад,
Ствол разбитой печи и просевший колодец.
Говорят, там когда-то Поповка была,
Рядом с храмом, который снесли богоборцы.
2.
Да, по старым холмам не гулял здесь Мамай,
Стародуб не забудут ни немцы, ни шведы.
Так чего же скудеет и чахнет сей край,
На кладбище народ, а твердим о победах?
Скромный холмик для бабушки Паши приют,
И могилы, могилы казачьего рода.
Опустела деревня. Как в тридцатые Лаптевы
пьют,
Выживает, похоже, такая порода.
Помню бабушку: где те плечи и рост,
Твердый голос командный, осанка и сила?
О Поповке рассказ. Разговор наш не прост,
Много в сердце печали старушка носила.
3.
Было внучек, узнали лихое:
В тридцать пятом пришёл сатана.
Нашу школу подняли с уроков,
Класс в Поповку под роспись вела.
Мишка Клинов в ту пору партеец записный,
Загорелся, хоть дело с дружками нашёл:
Всем трудягам и честным давно ненавистный
На погром разгельдяев команду привёл.
Суд с похмелки не долог, верёвки готовы,
Иерея взашей и ногами из храма вперёд.
Попадье прохрипел: не мычи ты, корова,
Что, не знаешь, дурёха, Сибирь тебя ждёт!
4
Есть такие, что жили не каясь.
Тем сильнее азарт, коль играют с огнём.
Хрястнул крест, кособоко за купол цепляясь.
- Мужики, мы и колокол дружно сорвём!
- Он, чугунный, не вынес кощунственной были:
Отвалился язык и на миг онемел.
Сокрушая проём, в густом облаке пыли,
С высоты, как на плаху, к земле загремел.
Шум в толпе под знамение крестное.
- Не цепляйтесь за прошлое, вам говорят!
- Кто-то охнул:;Спаси нас, царица небесная,
Что антихристы-ироды с нами творят?"
5
Ног не чуяла Паша, вся белая.
- Боже праведный, силу свою нам яви!
- Но не доски, святыни церковные
Под яичницу в пламя для жарки пошли.
Грянул гимн: "Мы мир разрушим до основанья;…
Коммунисты под флаг, пионеры в салют…
Что дальше не помню, лишь дробь барабанная,
Я неделю лежала в горячке, мой друг.
… Что было, то было. И Поповки не стало.
Покуражился ;Клин" и в чахотке сгорел.
Полыхнула война, нам досталось не мало.
Что уж тут говорить… Бог в Поповке на нас
посмотрел!
Апрель 2007г.
23 ФЕВРАЛЯ
Я Днём защитника отечества не назову
Тот серый день, когда вчерашних мужиков
обманутые роты,
Перед мятежным городом, барахтаясь в снегу,
Остыв от лжебратаний, шли на пулемёты.
Армейцы мать не защитили и сестру,
И землю, что затем у них отняли…
Власть тех спасли, кому отечество не по нутру,
Кто фронт открыл, оружие на брата и отца
направил.
Четыре года бойни, но не вспыхнул свет.
Союзники за нас вкусят плоды победы:
России - Брестский мир, её в элите нет!
Двадцатый век – разор, самоуничтоженья беды.
Висит разнузданной свободы призрак над
страной,
Благоговейно идолам храним капища,
Великие забыли имена, довольные собой,
Державу продаем, края чужие ищем.
Кто больше всех гремит в ;мужской; сей день?
Не те ль,
Кто армию презрел, в ней службу ненавидит!
Кто бросил на побед бесценных тень,
Кому ;футбол Её Величества; родных
могил стал ближе…
В МУЗЕЕ "БЕРЛИНСКАЯ СТЕНА"
Вдоль скверов серых, череды и холода фасадов,
Чьи тени тонут в щели Шпрее,
Автобус яркий пробивается упрямо. Нам надо,
Туристам русским, быть в музее.
"И здесь, и там была бетонная стена,-
Неумолкает гид, - вы видите остатки!;
Москвичка бывшая эМГэУ-шница она,
Теперь строчит о павшем занавесе сладко.
Стену разбили в пыль бульдозеры и краны,
И смыла ненависть настроенной толпы,
Проклятий и хулы слова, царапин раны
Кое-где оставлены, как прошлого столбы.
Контрольный пункт. И вспомнишь проходные
Закрытых наглухо курчатовских КБ :
Рёшётки низкие и коридорчики кривые
Не для гостей. Там не играли на трубе.
На каждый вызов атлантистов дали мы ответ:
На вереницу бомб – от атомной и до нейтронной,
Скопления флотов и самолёты «Стелз»,
На тамагавки звездных войн – дыры бездонной…
В том устояли. В правде - были лучше…
Нас мишурой скрутили, кроя за Афган.
За Holliwood, за вещи отдали мы души,
Под рок и визг себе «на бис» устроив балаган.
…Сушёная мадам глаза открыла широко,
Ей по ночам не разойтись со ШТАЗИ:
До сектора британского осталось метра три
всего,
Но беглеца настигла пуля сзади.
А жаль… Не стоил «праведник» того.
С безделием, наркотиком, отсидкой!
Свободу диссидент отмерил для него,
Свободу падать в этом мире хлипком.
Я не пойму своих надутого восторга прыть.
Нас «кинули», мы злу заслон не ставим.
Ушли: металл, валюта и умы… Кончайте ныть,
Лгуны. Завоете, когда мозги себе поправим!
***
Идёт война. Её не объявляли.
И каждый день, и каждый час и миг.
Не та война, когда горел Цхинвали,
Не та, когда в детей стреляет боевик.
Она страшней, хотя без взрывов, крови…
Она страшней, хотя о ней не говорят.
Она невидима, идёт под флагом "нови;,
Здесь не тела в печах Освенцима горят.
Здесь в плен берут живые души:
Кто в силе, молод или только начал жить,
Кто хочет сладкого и растопырил уши;
Для них цианистый коктейль готов, извольте пить.
В штабах стратеги время не теряют,
И на учёте каждый вздох и штрих,
Формально – вежливы и паству обожают,
Но любят тех, кто не жилец иль навсегда затих.
Помощников продажных тучно племя
С дипломами и званьями, не счесть.
Они всё те же, сучье семя.
За одобренья жест готовы в клочья рвать и есть.
Они не знают жалости и сна,
Мелькают в ТV, голосят в эфире,
Красуются собой, похабщину неся;
Им всё дозволено в растленном мире.
Сигналы SOS как крики вопиющего в пустыне,
Сочувствия и эха жалкого не породят…
И миражей чреда в забытой Палестине
В небытие уводит нас – прискорбный факт.
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ШОССЕ
По узкому шоссе, полоске выбоин и грязи,
С машиной слитно (гнутся обода)
Мы рвёмся тщетно из холопов в князи,
Летим столетье явно в никуда.
Заправок шик, щитов рекламных рвенье
Не радует и глаз не веселит:
Как пир в чуму (без вздоха, сожаленья) –
Отрады не даёт и прока не сулит.
Цехов и ферм без бомб разбитых остова
То тут, то там покоятся на сем пути.
Пустых окон глазницы, ядовитая трава
Вопросом встали. От него спешим уйти.
Но ты ещё жива, жива моя земля!
В зелёной кромке бора за пригорком,
В мочажинах и страждущих полях,
В израненном пролеске с долей горькой.
Вся та же синь, искренье вешних вод…
Лишь солнце одолеет мрака тучи,
Вдруг отразит бездонный купол – небосвод
Былых гармонию красот и дел кипучих.
В плену имён забыли благовест:
Нам Русь – одна, как мать. О ней молитесь,
Когда вдали увидишь храма крест;
Заброшенным полям ещё шепни: ;Держитесь!"
Памяти Е.Родионова
ВСТРЕЧА В МАНЕЖЕ
( Сыну отечества)
По залу шум, толпы теченье…
Среди чинов, гостей, зевак
Он на себя стянул столпотворенье
Из бронзы вылитый солдат.
Широк в плечах на развороте,
Которым тесен камуфляж,
Распахнут ворот – "так в пехоте",
Ботинок масса, ясный взгляд.
Он сам – порыв и утвержденье,
Что жизнь прекраснее всего,
Но диссонансом, обличеньем -
В оковах руки у него.
Подходят, тихо удаляясь…
" Кто он?"- звучит. И это не снести…
Меня трясёт, к ногам его склоняюсь,
Твержу одно: "Ты нас, прости!.."
Ноябрь 2011г.
ЛЕСНАЯ АЛЛЕГОРИЯ
На свой народ взглянул я как на лес:
Он многие века тянулся к солнцу,
И был хранителем, источником чудес,
И тёплым домом был и был его оконцем.
Войной изломан и изрежен он,
Никто не помнит уж её начала,
Пожаром не одним жестоко опалён,
Торчит кустарник чахлый, где пила визжала.
Исчезла царственная северная стать
И роскошь шумной, добродушной силы;
Любое лихо та могла встречать,
Встать на пути непрошеной стихии.
Гниёт нетронутым чванливо сухостой,
Горючий бурелом пугает даже зверя.
Не знает лес куда и как расти,
В спасение своё почти не веря.
Нещадно валят лес чужие и свои:
Сплошь вырубки как свежее кладбище.
Где хвойной поросли зелёные ряды?
Ответа нет, да и его не ищем…
«ПОДЗОРИЧИ»
На высоком склоне изб десятка два.
Над крутым оврагом сохнут тополя.
Улица прямая, кривится плетень,
Окна слеповаты, крыши набекрень.
Чахлы огороды, грязен скотный двор,
Гостю здесь не рады, вянет разговор…
Нет и коровёнки, не держи свинью,
Чем платить налоги, как одеть семью?
Что имели раньше, все свели в колхоз,
Живность там подохла, было море слёз.
Будто не робили?! Хотя не забудь,
Мужиков загнали силой в «Славный путь».
Паспорта отняли и кукуй как хошь!
Коль портки дырявы, прыгаешь как вошь.
Дети рвутся в город, в спорах каждый пень,
Не получим хлеба, ;лёгок трудодень".
Встанешь до рассвета, вот те крест и свечи,
Богу помолясь, двинешь до Унечи***.
Путь до полустанка - то песок, то глина,
Речка разольётся, вовсе не малина!
А буран и стужу слышишь волчий вой,
День кайлом отмашешь, вечером домой.
В поезде теснища, карты, дым, "дубняк;.
И за сто целковых ;пашет середняк".
Середняк то бывший, ныне факт – бедняк,
И тому свидетель на горе ветряк.
_______________
*** - город в Брянской области.
1980-2007 г.