Мой город поднимает ворот.
Уже и ворон не кричит,
уже и ставень не стучит,
и затаились мыши в норах.
Новостроенские дома
бредут, сутулясь, на пригорки,
как пилигримы. Путь их долгий
до врат священного холма.
От лютеранского креста
на фоне лунного овала:
то блики белого металла,
то вспышки красного листа.
И я внимаю тишине
густой, холодной и тревожной,
в которой раствориться можно,
как в одиночестве, и мне.