Ты вновь спешишь, и твой голос, взлетая, рвется
Струною тонкой в руках неумело грубых,
А в небе блеклом чернеет огарок Солнца,
Кривой усмешкой ложась на слова и губы.
Ты тянешь миг и играешь на каждом нерве,
В твоих глазах застывает последний выдох,
Но все развеет бездушный, как время, ветер,
Стиравший в пыль города и людей, что выбрал…
И ты стоял среди них и когда-то думал,
Что Бог тебя не заметит в толпе безумцев,
А Он всегда понимал, кем живет, что любит,
И потому был (так ласков) с тобой на изломах улиц.
Сейчас ты сам и высок, и жесток, но болен
Смешеньем чувств и желаньем явиться в красном,
Сыграть иначе весь мир, все чужие роли,
Но пробил час, господа, и пора стреляться.