Я сделал резкое движенье
и отодвинул занавеску…
И мне открылось отраженье,
не наведённое на резкость:
двойник в молчании глухом
был неподвижен, полусветел…
И на лице его сухом
застыли пять десятилетий.
В прозрачном кубе золотом,
охваченный вечерним светом,
я отражался в свете Том,
но оставался в свете Этом.
И на столе, среди бумаг,
где книги выплыли наружу,
зажглась Полярная звезда
посередине узкой лужи.
Она горела горячо,
к сосне тяжёлой прикасаясь.
И ветвь царапала плечо,
поскольку дерево качалось.
А ночь укрылась тишиной,
биеньем капель и прохладой,
меня скрывая за стеной
стеклянною, как за оградой.
Потом раздался стук и гуд,
там, где он часто раздавался: –
состав, длиною в пять минут,
прошёл сквозь время и пространство.
В меня вошла земная дрожь
и тёмных облаков скольженье,
пока передрассветный дождь
не смыл ночное отраженье.