М У З А
В деревне
Пустовали гумна.
Лицом смугла и тёмно-руса.
По зреющим полям бездумно
Бродила марьевская Муза.
Был зной.
Трава от зноя вяла.
Полями, тропами лесными
Брела и землянику мяла
Она подошвами босыми.
И останавливалась часто,
И снова шла...
В разгаре лета
Среди таких, как я, вихрастых
Искала своего поэта.
Быть может,
И прошла бы мимо,
Но рожь, стоявшую стеною,
Раздвинула, ещё незрима,
И наклонилась надо мною.
С тоскою глядя, ворожила...
Меня в моё девятилетье
На чуткость испытать решила —
И, чуткий,
Я её приметил.
Стояла
Скорбная такая!..
Вперёд как будто поглядела
И, на тревоги обрекая,
Уже заранее жалела.
Миг —
Что зерно.
Вся жизнь в том миге.
В глазах печального свеченья
Легко, как по раскрытой книге,
Прочёл я тайну обреченья.
“Мир повстречает новостями,
Но ты полюбишь эти земли,
Душою,
Телом
И костями
Почувствуешь ржаные стебли.
По жизни всей — до поседенья
Ты пронесёшь в душе пытливой
Мучительное изумленье
Судьбой крестьянки
Терпеливой”.
И вот
Глаза уже иные:
“Дитя земли и революций,
В тебе все радости земные
Одною радостью вольются.
Дитя голодного сусека,
От всех невзгод
Возьмёшь ты долю;
Дитя мечты,
Все боли века
Войдут в тебя одною болью.
На все обиды и утраты
Гляди, преодолев страданья,
Как на торжественную плату
За свет
Душевного познанья.
Ты больше всех
Меня полюбишь.
Всю жизнь свою
В любой прохожей
Искать похожую ты будешь,
Но так и не найдёшь похожей.
За тяжесть, что тебя не в меру
К земле пригнёт
И горем тронет,
Я дам тебе такую веру,
Перед которой
Горе дрогнет”.
Не знаю,
За какие вины,
Печалью глаз
И губ дрожаньем
Она раскрыла мне глубины
Своих земных переживаний.
Моя крестьянская, босая,
Прощально, помню, улыбнулась,
Перед глазами угасая,
Ушла...
И только рожь качнулась.
Всё — было.
С головой седою
Играть ли в рифмы,
Как в игрушки?
Всё это было за Удою,
У старой
Дедовой избушки.
ВАСИЛИЙ ФЁДОРОВ
1960