По-прежнему беседую с собой:зима, со снегом говорить холодновато…
И пусть по-прежнему в душе сплошная вата, и угол зрения всё тот же –
Знаю я, что скоро будет новая, смешная, протоптана тропинка
Без трамвая, и даже без травинки острой, без песка, и без бетона –
Будут падать тонны на твою душу и на сердце иногда, хоть ты не
Инок, и не в том беда… ДА! Будут падать тонны звуков, будут,
Вокруг сольются караваном из людей, домов немыслимых и
Чьих-то падежей сольётся море в океан, и он взовьётся,
И буду я сновать как сон к тебе и от… А ты – сорвав лихие
Песнопения из леса, вдруг призадумаешься сидя на диване
Чудесных провидений и вокруг лишь будет ясновырожденный
Звук: – Беееееегггииии…. Беги…Бе-ги-ги-ги… ДА! Гибнет,
Тонет, ухает, вздыхает, твоё волнение не плоти, а души…
А что ей надо? Осени? Весны? Или от жара летнего депрессия
Вдруг? Вдруг… Какой тебе я верный-вольный друг…
Всего – жена: твой пахарь и слуга, лакей и повар, прачка и
Святыня… Скажи, ты помнишь? Помнишь моё имя?
…. Не принесу. И не подам. Перчатку, варежку, стакан воды…
О, нет! За что? Ты имя произнёс! Но как? Холодным голосом,
Скрывающим все стоны твоей бессмысленной – для тела и души моих – для времени и скорости моей – все всхлипы ледяные твоей разумно-безрассудной
жизни – в моей судьбе она… Да! Да! Опора! Об этом спору нет, ты мне навек…
О, может, я в бреду… Солгу себе, тебе я не солгу! И капли нет в том, повода и
Прочих причин… Мой чин по-прежнему тебе не нов: я твоя нега и окова без оков…