Гулёну-мать, грязнулю, выпивоху,
детдомовка в субботу поджидает,
о мутное стекло расплющив нос.
На каждый скрип сердечко замирает,
то камнем падает,
то птенчиком взлетает,
но на щеках ещё не видно слёз.
Девчонка пряник стиснула в кармане
и мнёт в слепом бессилии его:
– Для мамочки-голубушки, для мамы!
Но за окном, как прежде, – никого.
Крошится пряник.
А душа в бреду упрямом
не отдаёт поруганной любви.
…Россия, матушка, единственная,
мама,
лишь о тебе моления мои.
Не может у отчизны быть пороков.
Я не предам тебя глумливому суду.
Под гнётом всех твоих
немыслимых уроков
не от тебя, –
а вновь к тебе иду.