В обезьяннике сегодня поднялся переполох.
Старый сторож дядя Ваня чуть, бедняга, не оглох.
Что случилось? Что такое? Что за крики и возня?
Шимпанзе по кличке Джонни громко требует ... меня.
Он обижен, негодует, кулаком стучит в стекло.
Бьёт ладонью по ладони, исподлобья смотрит зло.
И спокойно-равнодушен на любимую еду.
Вдруг замрёт, сидит, как идол.
Джонни ждёт, что я приду.
Вот он вскочит и с надеждой смотрит на кого-то вдаль.
И надежду сменит тут же растоскливая печаль.
"Нет, не тот! Ни этот тоже! Где ж ты, мой хороший друг?
Почему прийти не можешь? Что с тобой случилось вдруг?"
А соседние вольеры заполняет крик и гам.
Обезьяны вверх ногами, обезьяны тут и там.
Скачут бешенно мартышки, ходит грузно павиан,
Бабуин стучится в стенку - там живёт орангутан.
Тот сердито хмурит брови. Шум не нравится ему.
И по-своему ворчит он: "Это вовсе ни к чему!"
Посетители застыли, им, конечно, невдомёк
Почему же, отчего же поднялся переполох.
Всё, как оказалось, просто. Оттого вся и возня,
Что болел я, вот и не был тут четыре целых дня.
Я открыл тихонько двери, подошёл неслышно. - Стук.
По стеклу побарабанил: "Джонни! Вот я, старый друг!"
Джонни вздрогнул и очнулся. Поднял медленно глаза.
И глаза по-человечьи переполнила слеза.
Мы стояли и смотрели друг на друга как друзья.
Человек и обезьяна. Я и Джонни. Он и я.