До свидания, брат, до свидания, родной,
хорошо умирать путеводною звездой…
И все часы остановились, а мои все идут,
и все мишени провалились, а моей не дают.
Теплая Трасса
Зима отступает невнятно, но твердо,
а Стикс треском льдин зачинает демарш.
Бледнеет уже не лицо, больше морда,
и сердце взбивается ритмом тем в фарш.
И я босиком, схоронив своих мертвых,
обратно тащусь и тащу лодку сам –
родные мои, ну как же так, что ж вы
оставили мне разгребать этот хлам?
Закашлял навзрыд, плюнул кровью под ноги,
на льду оставляя штрихи слезных мук.
Зачем же, родные мои, мне в залоге
возможность отбыть наложением рук
на эту, креста недостойную, шею
запретом впечатали в ширму души?
Вы знали, святоши, я точно посмею,
вы ведали, смело бы в том согрешил.
Во имя планеты, с которой мы спелись,
во имя имен ваших я остаюсь.
Не то, что б надолго, но прошлая ересь
нуждается в откупе – что ж, откуплюсь
и смело взойду в свою лодку худую,
веслом оттолкнув бытие дурака.
С собой привезу молодую ведунью –
она же ждала меня в эти века…
27 февраля 2012