На поминках поэта старого,
о том, как умер и как жил,
Ведущий микрофон мне жаловал,
Сказать мне людям предложил.
Я поднялся, водя старательно,
глазами в поисках воды,
И крякнув, запил основательно
Так много съеденной еды.
Зачем я встрял с неумной фразою?
Нет, до сих пор я не пойму.
Но что-то помутилось сразу же,
в моем несчастнейшем уму.
Вода "Боржомом" оказалася,
Но не простым стакан тот был:
"Давайте на бильярде трахаться!"
Я залу резко предложил.
Старушки в обморок попадали,
заткнулся сразу конферанс,
"Хочу исправить положение!"
Решил использовать я шанс.
И так вдруг приложил всех матами,
В такие слал всех ****я...
Таджики-дворники с лопатами
Прогнали до дверей меня.
С тех словесным непопадом я,
Страдаю каждый божий день,
И как бы в пропасть глубже падая,
Несу одну лишь дребедень.
На партсобранье Едорасовском
Сказал, мол: "Путина - педофил",
За что из Партии враз выгнали,
Румоловец мне нос разбил.
Да черт с ней, с Партией, казалось бы -
Но все же жалко проездной...
Скорбей моих не исчерпало то -
Болезнь по-прежнему со мной.
Я не работаю уж в офисе -
Не нужно было предлагать
в ответ директору о совести
Купить за триста баксов ****ь.
Назвать жену тупой коровою -
Ну, это мне бы с рук сошло.
Но тещу вот "****ой не новою"
Язык назвал мой лишь на зло.
Теперь ночую в теплотрассах я,
С другого выгнали жилья,
И обзываю пидорасами,
всех тех, кто трогает меня.
Свожу свою проблему жуткою,
К тому, что в том "Боржоме" был,
грузинский яд со злобной шуткою,
чтоб я неправду говорил.
И для смирения с конфузией,
Я повторяю, сам не рад:
"Когда же долбанную Грузию
К чертям собачьм разбомбят!".