Луна висит как лампа в абажуре,
Роняя свет на мой покатый лоб.
Стою. Одежды нету на фигуре.
Носки и галстук только, да озноб.
Мои трусы, штаны, рубашка, шляпа,
Лежали тут же, рядом, под кустом.
Застывши в ракурсе уставшего сатрапа,
Я ждал зевак, как кролика питон.
Я новый бог эксгибиционизма!
Красив как Аполлонова нога.
Моя и мной воспетая харизма,
Вошла в меня, как сладкая нуга.
И вот стою, пью сладкую мадеру
Как говорилось выше – в неглиже
И вдруг, смотрю, подходят пионэры.
Откуда взялись?.. Их ведь нет уже!..
Приперлось, сразу, где-то два отряда,
Все с горнами и в барабаны бьют.
Представились тимуровцами, гады.
Отдали мне артековский салют.
Надели на меня трусы и шляпу.
Я их срывал, вступая с ними в спор.
Мадеру дружно выпили, собаки!
И пионэрский развели костер.
Запели песни: «Взвейтесь, да развейтесь…»
И разговор душевный завели,
Всё радовались, черти, что согрелся
Рыдали,что от холода спасли...
Отныне, под луной мне находиться
Мешают доктор и сплошной забор.
Палаты белые и санитаров лица.
Длиною в жизнь - больничный коридор.