Шестьдесят четыре. Это хорошо или плохо?
Вот, скажем, на шахматной доске шестьдесят четыре клетки. Потому что она квадратная. А квадрат это двойка. А по каждой стороне доски восемь клеток. А восемь в квадрате это шестьдесят четыре. А восемь да два – это десять. И шесть и четыре – тоже десять. Совпадение?
Десять – это единичка и ноль. А ноль да единичка – всё равно единичка. Голая, как перст.
На шахматной доске – тридцать две фигуры и пешки. Всего-то. Хотя и половину доски занимают. А партий по самым скромным подсчётам, можно сыграть число, выражающееся единичкой с шестьюдесятью четырьмя нулями. Примерно, конечно. Для такого числа названия пока не придумали.
Единичка с шестьюдесятью четырьмя нулями. Много это, или мало?
В нашей вселенной примерно сто миллиардов галактик. Это единичка с одиннадцатью нулями. В каждой галактике в среднем сто миллиардов звёзд. Это тоже единичка с одиннадцатью нулями. Умножить одно на другое и получится единичка с двадцатью двумя нулями. Это десять семптиллионов. Столько во Вселенной звёзд.
Если допустить, что у каждой звезды есть планета, населённая так, как наша Земля, на которой уже скоро будет жить десять миллиардов человек – а это единичка с десятью нулями, – то в нашей Вселенной должно жить сто тысяч миллиардов миллиардов миллиардов разумных существ. Таких, как я, скажем. Или Вы. Это единичка с тридцатью двумя нулями. Если предположить, что каждый из них разбирает одну шахматную партию, то чтобы разобрать их все одновременно, нужно столько Вселенных, сколько разумных существ живёт в каждой из них. Много это, или мало?
Шестимерный кубик со стороной в две единицы составлен из шестидесяти четырёх таких же шестимерных кубиков со стороной в единицу. Потому что шестьдесят четыре – это два в шестой степени. Два и шесть – это восемь. А восемь в квадрате – это тоже шестьдесят четыре. Как ни крутись, как ни выворачивайся, а всё попадаешь туда же! Как на ленте Мёбиуса.
В основе всего в этой вселенной лежит информация. Закодированная информация. А кодируется она двумя знаками: единичкой и нулём. Либо ячейка свободна, либо занята. Либо частица реальная, либо виртуальная. Весь мир кодируется в двоичной системе.
В двоичной системе шестьдесят четыре записывается, как единичка с шестью нулями – 1 000 000. Вроде вон как много! Но это как посмотреть. Это в арифметике ух ты, сколько! А в нумерологии сколько нулей к единичке не прибавляй – всё равно единичка останется! Голая такая. Худенькая. Махонькая.
Правда, сама единичка так не считает. Она так себе думает, что чем больше нулей рядом, тем значительнее она сама! И надувается от гордости, когда их много. Скажем, шесть. Как шестьдесят четыре в двоичной системе.
Шестьдесят четыре года. А это много, или мало? Шестьдесят четыре года – это двадцать три тысячи триста семьдесят шесть дней. Шестьдесят четыре года – это пятьсот шестьдесят одна тысяча двадцать четыре часа. Или тридцать три миллиона шестьсот шестьдесят одна тысяча четыреста сорок минут. Или два миллиарда девятнадцать миллионов шестьсот восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд. Всего то! По сравнению с числом шахматных партий – ничто! А ведь целая жизнь!
Один мой дед прожил пятьдесят четыре года. Второй – восемьдесят четыре. Если сложить и разделить пополам – получится шестьдесят девять. Это если посчитать среднее арифметическое. А если среднее квадратичное – умножить и извлечь квадратный корень – получится шестьдесят семь. С хвостиком. Шестьдесят девять, всё-таки, лучше. Потому что это годы. Годы жизни.
Надо думать, мне в этой жизни ещё как минимум пять лет отведено. Потому что мне сегодня шестьдесят четыре. Задумаешься...
Ташкент, 1.03.2012