Он заявляется поздно ночью ко мне домой ,
звонит в дверь до скрежета замка ,
открываемого моей рукой .
Раздевается , бросает шарф и пальто на вешалку .
Берёт меня за руку и , будто силой ,
оттаскивает в комнату ,
где свет уже будто красный у потолка горит .
Сажает на кровать ,
обнимает похолодевшим от страха одеялом и говорит .
Говорит что-то долго , взахлёб рассказывает о том ,
что он ехал в метро и вдруг увидел поручни ,
те что находятся снаружи , между вагонов ,
и задался вопросом — зачем они вообще нужны ?
Расскажет ещё о том ,
что утром воздух казался мутным от плотно идущего крупного снега ,
а вечером фонари жужжали ворчливо
и падали на снег золотисто-персиковым холодным светом .
Он задаёт мне столько вопросов ,
будто в его голову забрался ребёнок ,
что прошлым летом впервые побывал на море
и всех мучал расспросами о море ,
красном закатном небе ,
сине-зелёной воде ,
белых чайках ,
речушках с запахом сероводорода
и на горизонте дельфинах .
Который там подружился с девчушкой .
И который всё вспоминал ,
как она ему в эти четырнадцать дней
заменяла и завтрак, и ужин .
Как эта робкая парочка сидела на берегу
и неловко молчала ,
сплетаясь пальцами иссиня загорелыми снаружи,
а внутри по-зимнему белыми .
И как в этот момент им никто был не нужен .
Кроме друг друга и этого сине-зелёного моря .
Этот маленький взрослый мальчик
забирается поздно ночью ко мне в квартиру
и не желает уходить , будто здесь море ,
а я та девочка , которую нужно впервые так нежно любить .