Растеклась поутру тишина,
как наследие ночи царившей.
Ночью я, упиваясь сполна,
растворил мысли сном в ее нише.
Отливает душой синева,
сколько выжато ей откровений,
я молюсь тишиной, а трава
шлет мне шелест бездумных волнений.
Но волнуется вместе, тревожно
передергивая плечом,
моя, ставшая бурой коростою, кожа,
и маячит в тенях палачом,
как догадкой схватившей такт сердца,
вязь петли, предлагая к ней вдеться
в долгожданные ласки в объятьях
и примерится к ней, типа братья.
И уже не судачат за окнами,
что поэт там, писатель, вот
работает, созидает.
Встречают плевками глаз блеклыми:
бездельник, кайфуша коварный, мот –
получит, гад, перины рая.
А молитвы тем временем сбыты
по кредитной с процентом цене,
оба легких до каши избиты,
что бы сердцу теснее – не мне –
в костлявой оплетке болталось,
ведь сердцу дорога, конечно, к земле.
Но что эти черные речи?
Но что этот, вещий ли, бред?
Я выжил в таком чаду сечи,
что мне всё в остатке на Свет.
18 февраля 2012