«Что такое Боль? Откуда берётся этот твёрдый холодный камешек в груди? Какая Боль больнее?» - гласили мелкие каракульки, только что нацарапанные на тетрадном листе.
Над тетрадью склонялась мальчишеская голова. Сложно с первого раза уверенно утверждать, что этот человек принадлежит именно к мужскому полу. Почему? Да судите сами – длинные, явно крашенные, чёрные пряди волос, обрамляющие кукольно-правильное лицо с нежной кожей молочно-мраморного цвета, придавали ему схожесть с девичьим. Глаза цвета молочного шоколада подведены антрацитом. Юноша весьма гордился своей аристократической бледностью и всячески старался подчеркнуть её, накладывая слой за слоем пудру. Игнорируя насмешки одноклассников, парень оставался верным своему стилю. Обтягивающие джинсы на худых ногах, кеды, кожаные куртки – вот и весь гардероб. Вызывающие надписи на майках довершали ансамбль.
Полки ломились от книг по философии, а потрёпанные тетрадки – от грустных стихов. Таков был он, Реймон Гиммлер.
«У тебя недостаточно мужественный вид для такой фамилии», - часто дразнил его отчим.
То ли дело его брат-близнец, Кайл! Загорелый, мускулистый, самую чуточку нахальный, непредсказуемый, задорный, ни капли серьёзности в глазах! С момента четырнадцатилетия близнецов прошло всего 4 года, а Кайл уже сменил не один десяток записных книжек с номерами девушек.
«Таким, наверное, должен быть истинный Гиммлер»,- ухмылялся Рей.
Похожие как две капли воды, но совершенно разные. Кайл не мог жить без уличных танцев и лёгких интрижек, а Рей не представлял своей жизни без звёздного неба и мечтаний об истинной любви. Кайл легко мог вскружить голову любой красотке и так же легко расстаться с ней. А Рей подолгу набирался мужества перед тем, как заговорить с девушкой.
«В мире нет страшней любовной Боли», - старательно вывел Рей в тетради, очевидно, вспомнив цитату из какой-то отвратительно-пафосной песенки.
В области этой самой любовной боли парня можно было с полной уверенностью назвать экспертом…
Сехмет…
Рей поморщился, как от укола. Воспоминания захватывали его в свои коварные сети. А ведь свежие раны на его сердце ещё не успели зажить…
Сехмет, эта рыжеволосая зеленоглазая прелестница! Склонный к красноречию Рей за 3 года так и не смог придумать то самое слово, которое наиболее точно объясняло бы цвет её глаз. Изумрудные, аквамариновые,цвета морской волны? Ах, нет, все эти эпитеты казались никчёмными по сравнению с сиянием этих глаз. Многим казалось, что девушка обманывает всех, используя контактные линзы. Смеясь, она многократно демонстрировала обратное.
А сколько чистоты было в её облике! Сехмет казалась напроказничавшим ангелом, отправленным на землю за шалость. Как мог этот невинный ребёнок попасть под порочные чары обаятельного демона? Казалось, небеса старались сделать Реймону больнее, посылая ему соперника в виде брата-близнеца. Чистая, романтичная, отзывчивая и по-детски наивная Сехмет и циничный, уверенный в себе Кайл. Их союз казался невозможным, но был прочнее гранита, светлее лазури, чище слезы младенца.
А Рей продолжал любить. Он любил её больше всего на свете, любил безответно, искренне, не требуя ничего взамен. Опаснее всего было то, что с каждым днём он испытывал всё большую потребность в этой сладкой щемящей боли, в этих страданиях. Но Рей не смел нарушить нить, связавшую зеленоглазую нимфу с его братом. Ненавязчивость, мечтательность, надежда на лучшее – вот и всё, что у него оставалось.
Порой Гиммлер удивлялся тому, сколько же рифм и поэтических образов было в его голове. Парень давно потерял счёт стихотворениям и очеркам, посвященных Сехмет. Иногда отчаяние хватало его за горло своей костлявой рукой. Тогда его взгляд становился стеклянным, разум отключался, а на листах бумаги в очередной раз появлялось то самое лицо, зелёные глаза, улыбка ангела и рыжие кудри. Столько раз он пытался нарисовать хоть что-то другое, но облака, потоки воды, леса и поля, словно нарочно, выстраивались в образ, знакомый до боли. Парень в ярости рвал рисунок и тот час же бросался собирать бумажки.
«Так как победить эту Боль? Её не заглушить лекарствами, не успокоить уговорами…»
Знакомо ли Вам чувство, когда в животе парят сотни бабочек? Когда глупеешь от счастья, когда от восторга нет сил, чтобы пошевелиться? Совсем недавно Рей имел честь прикоснуться к такому чуду…
Восточные ритмы обволакивали зал дурманом. Кровь стыла от этих величественно-прекрасных звуков. Стройная гибкая фигурка выполняла совершенно немыслимые па. Плавные волны переходили в хаотичные тряски, больше похожие на судороги, чем на грациозные движения. Сехмет билась в этом гипнотизирующем танце, который затягивал её в сеть, где были только она и звуки барабанов. Казалось, в неё вселился злой демон, так изменилась эта девочка. Реймону на мгновение показалось, что музыка исходит вовсе не из колонок старенького проигрывателя, а из груди этой колдуньи. Танец закончился, наступила тишина. Роскошный шатёр, увитый тканями, снова принял вид потрёпанного хореографического зала, а Сехмет вернулась в свой привычный облик тихого ангела, забыв, что секунду назад в ней бесновался злой дух…
Перечеркнув всё, что он написал, Рей вырвал исчёрканный лист из тетради и, скатав бумагу в ком, отправил неудачное творение в корзину.
«Лучше я не буду писать о Боли», - решил парень, закрывая тетрадь.