Ребёнок каждый – чудное дитя,
с особым ароматом, нежной кожей.
Он мил, ему не нужно быть моложе.
Он, как рассвет, является на свет.
Идут года, пятнадцать лет спустя…
Ах, в восемнадцать под глазами тени
не нарисованы, природою даны
для ясных глаз, в них цвет голубизны,
коль в голубом. В зелёном – цвет растений.
И кожа гладкая, нет ни одной морщины,
и брови натуральной черноты,
без туши, это юные черты,
и ей ещё не ведомы седины.
То жизни утро, позже станет мудрой.
Идут года, пятнадцать лет спустя…
Она в прекрасном возрасте Христа,
в расцвете сил и молодости зрелой
и хороша, но, впрочем, можно смело
помадой прикоснуться, в помощь - крем.
Ах, сохраниться б дольше, насовсем.
О, жизни день, о лето, море света!
Идут года, и тридцать лет спустя…
Преклонной зрелости спокойный возраст,
большие дети, внуки, жизни проза.
Ещё не всё лицо в сети морщин.
Пусть осенью продлится бабье лето.
Так важно наведенье марафета.
Лишь знает хна, сколь в волосах седин.
Что ж, остановимся, без «тридцать лет спустя»…
Случится ли? Кто знает. Вновь дитя
вдруг станет, этой цифры достигая?
Стареющая, старая, другая.
Увядшая былая красота.
Жизнь на исходе. Разве это та?
Та девушка из молодого мира?
Ах, дайте молодости эликсира!
Ноябрь 2011