Мы, ребята между прочим,
не упёртые бычки.
Мы сидим, не лясы точим,
а рыбацкие крючки.
Если дышим – не на ладан.
Наливаем не во сне,
потому что мы на Ладу
выезжаем по весне.
Впереди у нас полквник
(накатил – не похудел).
Следом – Яцкин, он же скромник,
в деле – сущий рукодел.
Палыч в кепке, Славка в белом,
Юрка Шлякота – в поту.
Замыкает это дело
мент на вантовом мосту.
Раз «ага» и два – «ага».
Скрылось солнце за стога.
Только песня раздаётся, -
Лада, блин, не Ладога.
Рыбаки, они как дети –
порыбачить – жизнь продлить.
Но не лезет рыба в сети,
если рыбе не налить.
Не налил, и нету клёва.
Нету клёва, что удить?
Нет, ей богу, Хахиль Вова
это может подтвердить.
Он с утра в стаканы плещет,
не судача и треща.
Кто сказал, что водку хлещут?
Водку ставят на леща!
Этот принцип твёрже стали.
Мы не сунемся в тросту
«на сухую», как Виталик,
что на вантовом мосту.
Раз «ага» и два – «ага».
Покосились берега.
Ух ты, резкая поклёвка,
словно вольтова дуга.
Наливаем, держим речи,
Пьём – кто как, полковник – впрок.
Он икнул по–человечьи, -
Миру – мир… и занемог.
Все, естественно, заржали,
но в ответственный момент,
Вдруг мобилы завизжали –
от моста трезвонил мент:
"Формулирую платформу:
не рыбачьте без меня.
У меня два литра корма
на леща и на линя,
Шесть крючков,
четыре справки…
две заклёпки, три болта".
Эту речь не вынес Славка.
Встал и выпил за мента.
Три «ага» и два «ага».
Вместе нас четыре «га».
Мент пошёл на погруженье…
расступитесь, берега!
Нам унынье – не попутчик.
Яцкин дышит на очки,
Палыч, питерский лазутчик,
тайно путает крючки,
Славик гнётся от улова,
Юрик задвигает тост,
наливает Хахиль Вова...
Мент сливает корм под мост.
И, прервав в овраге случку,
как сибирская пурга,
взвыла Петериса "жучка"
и ударила в бега.
Ломанулась рыба в сети,
зашуршали червяки…
Вы меня за строки эти
не судите, мужики.
Я не урка, не Урга,
мне не надо ни фига.
Дело в том, что я, ребята,
уважаю Вас.
Ага!