сборник 5

   




Белейший, кружевной воротничок снегов
Забрызган грязью вскрывшейся дороги,
Так революция вступала в Петергоф
И занимала царские пороги.


Нам не узнать, кому поставится в вину,
Что снежные просторы потемнели,
Так госпитальную смущают белизну
От крови потемневшие шинели.



Весна приходит повсеместно, как мятеж,
Сопротивленье белых бесполезно,
Она империю лишает всех надежд,
Свет мчится бронепоездом железным.


Но департаменты по-старому живут,
Вода стучит, печатает кошмары...
Кадетам вновь мундиры белые сошьют,
Расставят их по улицам-бульварам.


Но это позже. До цветенья далеко,
Средь сосен прячется вершинный ветер,
Все предсказания, как выстрел в молоко,
И в парке цепью наступают дети.

























И что есть время? — 
                Зеленая медь среди веток,
Архивы, которые нужно зачем-то скрывать...
Однажды весной
                офицер из чужой разведки
Проходит по городу, который нужно взорвать.


Он смог давно изменить отношение к смерти,
Ничто от работы его не сумеет отвлечь,
Судьба весны запечатана в тайном конверте,
Фонтаны шумят вокруг, как будто чужая речь.


Но город сейчас уже полустёртый набросок,
Сирень побледнела, отброшена ветром к стене,
Разведчик войны немые читает вопросы,
Спокоен лишь всадник на вечно летящем коне.


























На сопках бесчисленных вдоль Колымы
Повсюду созрела брусника,
Внизу остается гладь водной каймы — 
Земля будто только возникла.

А Север здесь крайний, куда же плывёт
Звук выстрела вниз по теченью?
Туда же сплавляется облачный флот
За край, на пути к возвращенью.

Земля перевалов, распадков и мхов,
Недолго цветущих растений,
Чист воздух, как дух каторжан без грехов,
Надёжна тайга, как застенок.

Раскинулся кроткий, коротенький рай,
Тепло его скоро покинет,
Поляну любую вокруг выбирай,
Пока не оденется в иней.

Мы спустимся вниз, когда трасса в огнях
Одна в темноте нас приветит,
Огни, подмигнув, научили меня —
Что есть ещё радость на свете!
























Я в доме у своих друзей,
Знакомых или что-то вроде,
Дом — чаша полная, музей,
Где гости бродят на свободе.

Считается, что наперёд
Всё запасти и спрятать можно,
Беседа милая течёт,
Я отвечаю односложно.

Картинки, чашечки, кино,
Как всё чудесно в самом деле!
Но мне идти пора давно
Туда, где мрачно мёрзнут ели,

Где всё неясно и никто
Не скажет вам, что завтра будет,
Меня жалеют, и пальто
Подать, конечно, не забудут.

Укрыты в домике своём
Они помашут мне из окон,
Шагну я в уличный проём,
Где виадук из мрака соткан,

Так путник, видно, не один
Спешил найти свою дорогу,
И небосвод всегда един,
Звездой светился понемногу...



















Начнём рисовать натюрморт,
Сначала мы грифель отточим,
Строительный лес без красот
Мы им нанесём, между прочим.


Здесь точность обычно важна,
Чтоб линия центра в предметах
Ничуть не была смещена,
Сначала забота об этом.


Затем о фактуре рассказ
Продолжим. Вот ваза из глины,
Она хороша без прикрас —
Основа ремёсел старинных.


Гончарный вращается круг,
Узоры наносят эмалью,
Как будто рождается вдруг,
Принцесса, ни много ни мало.


Душа её вспыхнет в огне,
По кругу закончатся танцы,
Застынет она на окне,
В морщинках потёртого глянца.


Когда говорят — натюрморт,
Природа мертва — полагают,
Но луч совершит поворот,
Историю жизни слагая.




















                День сурка




Приход весны почувствовал сурок,
Хотя вокруг ещё зима... И всё же,
Он вышел дать нам первый свой урок
Нагретое в норе оставил ложе.



Так будет повторяться каждый год —
Он кромку льда понюхает и ахнет,
Так хорошо мне ждать солнцеворот,
Пока ещё весь мир  в пальто запахнут.
 


И не забыть — сегодня день сурка,
Конец зимы стал временем любимым,
Вновь фильм смотрю про странного зверька,
Гудящие в метель автомобили.
















 
«Купите — вот ангел бумажный!»
Я небо витрины смотрю,
Летит авиатор отважный
В зажжённую ночью зарю.


Циркач, мальчуган белокурый,
Душа сочинителей всех,
Заметно, что лёгкость натуры
Ему подарила успех.


Всё можно купить. Но игрушкой
Становится ангел, и он
Наскучит и с куклой-подружкой
В безвестный войдёт легион,


Туда, где заброшен на полку
Прошедшего дня карнавал,
И все безразличны уловки
Для тех, кто его забывал.


Я вижу, как в смятой бумаге
Трепещут два белых крыла,
Мой ангел был полон отваги,
Я тоже такою была.


Бескровный комочек бумажный
Не может как прежде летать,
Ни птицею крикнуть протяжно,
Ни с неба звезду мне достать...















Какая нежность в зимнем небосводе,
Когда он сеет мелкий, тихий снег!
А не вчера ли был ещё природе
Отцом суровым яростный стратег?


Судил, наказывал, бросал снегами,
Мороз обиды выместить хотел,
Теперь идёт неслышными шагами —
Усталый полководец не у дел.


Единственное, что ещё хотел он —
С землёй обняться и навек застыть,
Снег улицу закрашивает мелом,
Деревья и дома заставив плыть.


И розовое солнце сквозь порошу
Берёзы красит, крылья белых птиц,
И на глазах становится вдруг прошлым,
Зимой оставленный Аустерлиц.




























Спортсмен, доверившийся льду,
Литую плоскость океана
Коньками режет на ходу
И оставляет монограмму.


Вот так чертить бы каждый мог
Свои признания, как танец,
Когда бы знал волшебный слог,
Чтоб нанести на водный глянец.


Легко и просто закружил
Тот чемпион леса и горы,
И время рвётся с ним из жил,
И стадион ему не в пору.

Вращенье быстрое секунд
Он замедляет принародно —
Нет гравитации, есть бунт,
Душе летучей быть угодно!




























Не пугайте меня вашим счастьем!
Половодье его отшумит
Джазом грома в какой-нибудь чаще
И прольётся дождём на гранит.
 

Как Тургенева «Вешние воды»
Перелистана юность давно,
Всё расписано властью природы,
Будто в школьной задаче: «Дано...»


Вот найти бы решенье задачи —
Неожиданно, наоборот
Полюбить все свои неудачи,
Несчастливый судьбы поворот.


Так, наверно, ссылали когда-то
На чукотский простор, Колыму,
И людей осеняло: «Создатель
Новый мир мне вручил одному...»
























Не зная даже собственной натуры,
Я стала рисовать словами —  вдруг...
Торжественность немой  клавиатуры
Всегда хранит сокрытый в недрах звук.


Цепочка повторяемых событий,
Где знали все, какой я быть должна,
Невыносима, будто стиль избитый
Пятиэтажек в рамочке окна.


Захваченная призрачной любовью,
Как листья, улетаю со двора,
Прощайте вы с цветочками обои,
А мне уже в другую жизнь пора!


В зеркальных отражаюсь я витринах,
И всё-таки себя не узнаю,
Хранитель-ангел кружится наивный,
Бесстрашно повторяя жизнь мою...
























Война, словно боль, стихала,
Слепящим был снег в горах,
Мальчишки брели устало,
И таял на солнце страх.


Возвышенны все пейзажи
На стыках небес и гор,
Божественной распродаже
Не нужен монетный двор.


Пусть к богу близки здесь души,
Но каждый всегда мишень,
Ущелье устало слушать,
Как ветер стонал весь день,


Врачуя снежные раны,
Позёмкой склонялся к ним,
Чтоб виделся утром ранним,
Лишь солнечный красный нимб.